Алексей Ручий - Песни-Танцы

- Что будешь делать, когда уедешь? – спрашивает Олег.

Если бы я знал…

- Там видно будет, - отвечаю, - вернуться к старым баранам можно всегда.

На самом деле никакого возврата не будет, он невозможен в принципе. С каждой секундой, с каждым прожитым днем мы становимся другими, мир – тоже, куда мы вернемся тогда?

Пока мы молчим и тянем свое пиво, во дворе появляется компания из трех неформалов; переговариваясь, они подходят к барельефу, останавливаются. Один из них достает сигареты, несколько штук кладет на выступ под барельефом - Цою, затем раздает по сигарете своим товарищам. Они закуривают. Мы наблюдаем за этим ритуалом, по-прежнему молчим. В руках у неформалов появляются пластиковые стаканчики и бутылка дешевого вина.

- Не зарастает народная тропа… - размышляет вслух Олег.

- Людям нужны такие места, нужны все эти легенды.

- Ага.

- Только что они будут делать, когда их легенду сотрет другая легенда под названием бизнес?..

Мы смотрим на бизнес-центр, нависающий над общежитием. Мы еще помним те времена, когда его здесь не было.

- Придумают новую, наверное – вполне логично заключает Олег.

В принципе он прав. Любая сказка, пусть даже самая неправдоподобная, лучше реальности, в которой у тебя нет никаких перспектив. Поэтому большинство любит легенды, верит им и поддерживает их изо всех сил. Взглянуть правде в глаза для них – хуже казни.

Внезапно начинается снег. Мелкие и редкие хлопья падают с неба, кружась, и ложатся на наши головы и плечи, устилают землю под ногами. Это февраль, и до весны еще далеко. Как и до тех времен, когда мы, наконец, найдем свой единственно верный путь сквозь сгустившуюся вокруг тьму.

- Мне вот предлагают бизнесом заняться, - говорит Олег, - задвинуть науку и двигать дела.

- И что ты думаешь по этому поводу?

- Ничего не думаю. Все это пока слишком неопределенно.

Неопределенность в нашей жизни – пожалуй, единственная достаточно определенная и постоянная вещь.

Снег падает, покрывает город белой пленкой; он уже не способен сделать мир чище, но, по крайней мере, может скрыть на время его грязь.

- Пиво кончается, - говорит Олег.

- Ага.

Ситуацию можно трактовать по-разному: с одной стороны – пиво заканчивается, а значит, можно взять еще, с другой – надоело это все, в том числе и пиво. Я думаю, что лучше мне поехать домой.

Олег молчит, ждет, что скажу я. Мне сказать нечего.

- Наверное, пора идти…

- Уже?

- Почему нет?..

- Пива еще возьмем?

- Не знаю.

О чем-то громко разговаривают неформалы, обрывки их фраз долетают до места нашей стоянки; падает снег, укрывая небольшой общежитский двор; огромное серое небо нависает бременем человеческих грехов над продрогшим миром. Мы снимаемся с места, идем прочь, мимо барельефа, мимо неформалов, мимо исписанных стен… Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать…[4]

Останавливаемся возле универсама. Олег считает деньги.

- Ты пиво будешь?

- Пожалуй, я – пас…

- Как знаешь. Я возьму…

- Только пойдем к метро.

- Не вопрос.

Олег исчезает в универсаме, я стою и ловлю снежинки ладонью. Они падают и плавятся на розовой коже, от ладони идет пар. Неужели зима будет вечной?..

Возвращается Олег, у него в руках бутылка пива. Он просит у меня зажигалку – открыть пиво. Я протягиваю ему, смотрю, как он подцепляет пробку ребром зажигалки. Пробка взлетает вверх, делает в воздухе кувырок и падает в поземку. Я принимаю зажигалку обратно из рук Олега, ищу в карманах сигареты. Закуриваю, мы идем в сторону станции метро «Спортивная».

Под натиском снегопада город как-то сник. Все эти громады бизнес-центров, торговых центров и просто центров (непонятно чего) не кажутся такими уж огромными в этом белом мареве; наоборот, они теряют в размерах, съеживаются перед стихией, помня, что они здесь – временные явления, тогда как она – на все времена.

Мы подходим к метро, пройдя сначала по узкой улице, по обе стороны которой возвышаются старинные дома, потом через небольшой сквер с церковью. Через дорогу Дворец Спорта «Юбилейный» - тоже карлик в непрекращающемся снегопаде. Останавливаемся – Олегу надо допить пиво.

- Ну, ты там совсем не пропадай, - говорит он, - выходи на связь…

- Непременно…

Я еще не решил, насколько сильно следует рвать с прошлым. Может, я вернусь через месяц изгнания, поняв, что побег – не выход. А, может, не вернусь никогда. Я не знаю, надо ли стирать линии рисунка прошлой судьбы, пытаясь нарисовать судьбу новую.

Мимо нас проносятся автомобили, в сторону моста через Неву грохочут трамваи. Где-то в белизне снегопада угадываются очертания стадиона. Я пытаюсь запомнить этот город, зафиксировать в памяти, чтобы потом – по прошествии какого-то времени – стереть его из нее насовсем.

- Не жалеешь? – спрашивает Олег.

- О чем?

- Ну… - он делает паузу, определенно зная, что я понял его как нельзя лучше.

- Вряд ли. Жалеть тут не о чем на самом деле.

Он молчит, допивает свое пиво. Я курю сигарету, смотрю, как город становится все белее и белее – снег ложится на крыши, оконные карнизы, провода.

Потом мы идем в метро. Спускаемся в подземный переход и из него попадаем на станцию подземки. Покупаем жетоны, проходим через турникеты и становимся на эскалатор. Эскалатор уносит нас вниз – в подземное сердце города, бьющееся на почтительной глубине. Петербургский метрополитен – самый глубокий в мире. Наверное, отсюда ближе всего до Ада.

На платформе прощаемся – Олегу в одну сторону, мне в другую. Я иду в конец платформы, Олег исчезает из виду.

Сначала подходит электричка в противоположную сторону, потом – моя. Прорезав темноту тоннеля головным фонарем, она вырывается на станцию и, скрипя тормозами, проносится мимо меня, еще секунд через двадцать останавливается. Шипят пневматические двери, несколько человек выходят из вагона, после этого я захожу в него.

Встаю напротив выхода с другой стороны вагона. Голос с эффектом реверберации сообщает название следующей станции, затем предупреждает о закрывании дверей. Я смотрю на платформу, прозрачные створки дверей смыкаются.

Электричка начинает набирать ход, картинка по ту сторону стекла смазывается, теряет свои контуры и формы, превращается в цветное месиво измененной реальности. Визуальная иллюзия подменяет собой истинную картину мира.

Когда поезд врывается в тоннель, все становится на свои места. Мы несемся в темноту, по бетонным венам в подземное сердце Города. Непроизвольно, я подвожу итоги. Уничтожаю прошлое, линчую настоящее, устремляюсь в будущее. Словно я уже стал кем-то еще…

________________

Пришло время полюбить этот мир, таким, какой он есть. Поглядеть пристально в глаза случайных прохожих и признать свои ошибки. Обратить свою мольбу к всепоглощающему времени – дабы оно простило нам наши прегрешения. Потому что мы уже не станем лучше, да и целый мир – тоже.