Алексей Ручий - Песни-Танцы

- А что за выставка? – спрашиваю я Олега, потому что посещение выставки – его идея.

- Ну, искусство современное, все такое, - расплывчато отвечает Олег.

- То есть ты сам с этим творчеством не знаком?

- Не-а. А это что-то меняет?

- Абсолютно ничего.

На соседнюю скамейку садится оборванный старик с кучей мешков. Наверное, бездомный. К нему тотчас же слетается стая голубей. Он достает из кармана кусок черствого хлеба и начинает крошить его птицам.

- А я думал, ты действительно решил завязать…

- Ага, решил. Говорю тебе: я и сейчас в завязке.

- Серьезно?

- Конечно, нет. Слишком много соблазнов кругом. Вчера завязал, сегодня развязал. Сегодня развязал – завтра опять завяжу. Какая разница?

- Никакой. Просто выходит, что ты совершаешь бессмысленные поступки, не преследуя четкой цели…

- А ты совершаешь исключительно осмысленные?

- Я? Ни в коем случае. Я вообще – квинтэссенция бессмысленности.

- Да вся наша жизнь квинтэссенция… - Олег помолчал. – Все просто так, без какой-либо задумки. Что уж говорить… Такие времена.

- Мне эти времена напоминают последние времена. Потеря целей, падение смысла…

- Так и есть, наверное.

Я вспоминаю слова Эриха Фромма о том, что наше общество состоит из несчастных, склонных к саморазрушению людей, изредка испытывающих радость от того, что им удалось «убить время», которое они, как это ни парадоксально, постоянно пытаются сэкономить. Бесконечный лабиринт, из которого никому и никогда не найти выхода.

Я смотрю на бездомного и его птиц: наверняка он каждый день приходит сюда их кормить. С каким-то малообъяснимым фанатизмом он крошит черствый хлеб, бросает куски на землю. В его глазах пустота вселенной. Он – отражение этого усталого мира, вобравшее в себя всю его грусть.

По скверу проходится осенний ветерок, я чувствую легкий озноб.

- Может, пойдем потихоньку? – спрашиваю я Олега.

- Может, и пойдем.

- Прохладно сидеть, все-таки не май месяц на дворе…

- Ага. Лето прошло…

- В общем, ты как хочешь, а я встаю…

Олег потягивается.

- Вставай.

Я встаю, Олег следом. Тоже мне комедиант. Никуда он не денется. Идем туда, куда и собирались с самого начала, - на выставку.

Проходим квартала два, пиво допито, тара из-под него благополучно отправлена в урну. Олег начинает жаловаться:

- Чего-то я еще пива хочу.

- Ты уверен?

- На все сто!

Вот когда отвечают так, уверенность почему-то теряю я. Вполне возможно, что еще одна бутылка пива будет лишней для Олега… Впрочем, он не дает много размышлять ни мне, ни себе: заскакивает в первый попавшийся магазин, я не успеваю его остановить.

Закуриваю и жду возвращения своего товарища. Смотрю, как балтийский ветер полощет в небе белые флаги облаков.

Осень – время поэтов, маргиналов, самоубийц… Время надлома и задумчивости. В Петербурге – это, кажется, единственное время года, которое выглядит естественно, является самым подходящим фоном для этого холодного и сумрачного города.

Возвращается Олег, в руках у него две бутылки пива. Одну из них он протягивает мне. Я молча принимаю, смотрю на него.

- Думаешь, это не будет лишним?

- Пиво? Пиво никогда не бывает лишним. Тем более там, куда мы идем.

- Там, куда мы идем, мы рискуем не оказаться, если продолжим двигаться в том же темпе и делая остановки у каждого магазина.

- Не будь педантом.

Спорить бессмысленно, молча идем дальше. Раз Олег развязал, значит, в ближайшее время не тормознет. Выходные, в принципе, у него есть, не думаю, что он думал провести их как-то более плодотворно.

В центре извечная суета, люди ходят от магазина к магазину, от представления к представлению. Может, именно поэтому я не очень люблю центр, по крайней мере, ту его часть, в которой обычно не протолкнуться. Ускоряем шаг и стараемся минуть это место как можно быстрее.

От пива в голове пусто и как-то светло. Наверное, это сияние пустоты. Смотрю на Олега: тот идет, сжав челюсти, на лице его мелькают тысячи оттенков меняющегося чуть ли не каждую секунду настроения.

- Ты чего? – спрашиваю его.

- Да так… Что-то бесят меня эти люди вокруг…

- А чего ты хотел? Это же не дремучий лес…

- Да я не уверен, что мне бы сейчас понравилось и в дремучем лесу.

- Что-то вы капризничаете, батенька…

Он пропускает мое замечание мимо ушей. Смотрит куда-то на проспект. Я отслеживаю его взгляд и смотрю туда-же. С гудками клаксонов на нас надвигается свадебный кортеж. Олег шарахается к стене дома и зажимает уши. Я смотрю на эту картину с улыбкой.

Мимо нас проносится украшенный воздушными шарами лимузин, еще несколько отчаянно сигналящих автомобилей и автобус, из окон которого высовываются кричащие люди, я машу им рукой, Олег отлипает от стены и показывает удаляющемуся кортежу средний палец.

- Зачем ты так?

- А чего они шумят?

- Так свадьба ж…

- Ага. Свадьба, гулянка, куча денег, вбуханных непонятно во что, а потом – похмелье, срач, через полгода развод…

- Почему сразу развод-то?..

- А статистика говорит нам об этом.

- Да ладно тебе, у людей праздник, не завидуй.

- Я и не завидую.

Идем дальше, переходим оживленный проспект по зебре. Олег расталкивает локтями толпу, плывущую встречным курсом. Людей действительно много, и потому хочется съежиться и сделаться незаметным.

Очередной парадокс бытия: убегая от древней тьмы, человек построил цивилизацию, цивилизация создала большие города, большие города сделали человека маленьким и прозрачным, пытающимся спрятаться от этих самых больших городов и цивилизации. Люди сбиваются в стаи, дабы выжить, и бегут из стай, в надежде спасти собственную индивидуальность.

Еще несколько кварталов – и мы на месте. Здесь расположено арт-пространство, гордо именуемое организаторами нью-йоркским словом «лофт». Насколько мне известно, на родине лофтов под этим словом скрываются бывшие промышленные здания, переоборудованные под жилье или мастерские художников. В отечественном варианте мы имеем заброшенную фабрику, занятую хостелом и выставочной галереей. Что ж – это немного лучше, чем бывшая фабрика, занятая бизнес-центром или же, как вариант, сдаваемая по частям в аренду.

- Пиво будем допивать? – спрашиваю я Олега.

- Зачем? Пойдем с пивом.

- Думаешь, пустят?

- А куда они денутся?..

Наверное, спорить не имеет смысла. Мы проходим через турникеты на проходной и оказываемся на фабричном дворе. На нас смотрят темными окнами теперь уже бывшие фабричные цеха. В их взгляде – изумление и невозможность смириться с собственной печальной судьбой.

Мы проходим вглубь двора и заходим в подъезд. Перед нами лестница, слабо освещенная редкими люминесцентными лампами. Их тусклый свет дает нездорового цвета блики на поверхности стен, отделанных керамической плиткой. Надо понимать, этот антураж сохранился тут с промышленных времен.