Дмитрий Калин - Книга россказней

– Правда, хорошо?! – глянул Денис на крутившего головой Сему. – Здесь всегда так. Пойдем, я покажу тебе Реку.

Вверх по склону, и на исшарканном тысячами подошв горбыле виадука отпечатались новые следы. Руки ткнулись в перила. Красота оглушила беззвучным многоголосьем. Сема обомлел, раскрыв пасть, и, не в силах сдержать чувства, закрутился на месте.

Далеко внизу, щурясь проталинами от ослепительного солнца, раскинулась Река. Толком не очнувшись от спячки, она змеей вылезала из посеревшей порванной зимней шкуры. По закованным в бетон берегам ползли крошечные машины и суетились букашки-люди.

– Согласись, смешными они с высоты выглядят со своими мелочными страхами, тревогами и заботами?! Занимаются изо дня в день различными глупостями и второстепенными, даже им не всегда нужными и понятными вещами. Вроде и не люди даже, а так – насекомые. В суете и вся жизнь проходит. Помрет кто-нибудь – остановятся окружающие его, на мгновение призадумаются о смысле бытия, погорюют, и опять в бега. Не жизнь, а абсолютная бессмыслица, вызывающая жалость и разочарование. Но стоит спуститься к ним, и ты уже становишься их частью. Оттуда человек на мосту, если ты его разглядишь, кажется далеким, непонятным, чужеродным и мелковатым. Находясь в гуще бесконечных забот, начинаешь воспринимать их как важные, значимые необходимости, без которых существование немыслимо. Этот бесконечный клубок и называем мы тогда настоящей истинной жизнью. И по-другому проводить отпущенные нам мгновения считается если не преступлением и глупостью, то точно отходом от нормы и общепринятых правил. Но даже если вдруг в краткий миг прозрения и поймешь, что настоящая жизнь прошла стороной и потрачена напрасно, то тщательно забиваем, затираем и шарахаемся от крамольной мысли, как от чумной крысы. Потому что становится страшно и жутко. Это чувство сожрет тебя без остатка и сведет с ума. Поэтому самый легкий и простой способ – не думать об этом.

Вот так-то, друг мой Сема!

Сом печально рассматривал окрестности.

Задергавшийся мобильник заставил его сорваться с места и нырнуть внутрь утробы.

– И здесь покоя нет, – вздохнул Денис, вытаскивая телефон из кармана. – Да. Слушаю.

Из сбивчивого рассказа начальника он понял, что завтра нужно быть на работе. Намечалась корпоративная вечеринка в честь сотрудницы Оли, и присутствие Дениса просто необходимо.

– Приду, – обнадежил его Сомов. – Надеюсь, врач с утра выпишет. А не выпишет – хрен с ним.

Офис, в котором трудился Сомов, назвать таковым можно было с большой натяжкой. Помещение, располагавшееся в подвале, разделили тонкими перегородками на несколько комнат. В них – неизменные стулья, столы с кипами бумаг, старенькие компьютеры, имевшие обыкновение «зависать» в самый неподходящий момент, и пара облезлых телефонов. Свет, проникающий с улицы в узкие зрачки окон, приподнятых над тротуаром, беспрестанно прерывали мельтешившие ноги прохожих.

Помимо приятеля-директора и Дениса, в офисе обосновались пятеро сотрудниц, занимавшихся продажей и обменом квартир. Состав коллег столь часто менялся, что Сомов не успевал запомнить их имена и постоянно путал. Вот и сейчас, подходя к работе, он пытался сопоставить имя «Оля» с его носителем. Так и не решив окончательно, кому оно принадлежит, Денис толкнул дверь в подвал. Сомнения испарились, едва порог попрощался с подошвами. За сдвинутыми столами, щетинившимися бутылками и тарелками, звякал хрусталь. Раскрасневшаяся виновница прерванного трудового будня, наклонясь, чокалась с коллегами, прикрывая выскальзывающую из наряда грудь. Короткое сиреневое платье подчеркивало превосходные изгибы тела, которое Денис не раз рассматривал украдкой. Но дальше обычного трепа и кокетства с симпатичной девушкой дело у него не заходило.

– Штрафную за опоздание! – выдали жующие рты. – Наливай полную!

Стул пнул Сомова под коленки, рюмка вжалась в пятерню, ожидая тоста.

– Не умею говорить долго, поэтому буду краток, как наш президент. Будь всегда такой же красивой, умной и трудолюбивой. Желаю здоровья, всяческих благ, денег побольше и хорошего спутника жизни, – скользнул взглядом по необремененному золотом безымянному пальцу Денис. – От всей души завидую твоему парню.

Сема, выглядывающий из расстегнутого ворота рубахи, беззвучно засмеялся, пуская пузыри. Заглушая бульканье, Сомов осушил рюмку и потянулся за соленым огурчиком.

– У меня его пока нет, – вздохнула Оля, строя глазки. – Так что я свободна.

– Кого? Огурца, парня или того и другого? Ничего, все еще впереди, – жуя, успокоил Денис. – Еще не вечер.

Судя по количеству бутылок и закусок, праздник тешил обещанием удасться. Стожки салатов, обдираемые вилками, таяли, превращаясь в овощные лохмотья, норовившие вывалиться из ртов. Вареная картошка немилосердно крошилась, путаясь на тарелках с остатками селедки, куриных конечностей и ржаного хлеба. Приливы и отливы чередовались все чаще и чаще, грозя бокалам и столу потопом. Тихие, скромные фразы, растолстев и развеселившись от переизбытка нахлынувших чувств, соскакивали с языков. Не заботясь о последствиях и влезая в чужие беседы, они сплетались в единый гул, нарушаемый выкриками и тостами.

– Выпьем! Где же кружка, моя бедная старушка!

– Приходила тут ко мне одна. Просила подыскать однокомнатную на проспекте Пушкина. Типа хочет с внуком двушку разменять. Я ей – где ж такую найти, да за такие гроши. Она, как расценки узнала – чуть кондрашка ее не хватила.

– Хватит уже о работе. Надоело! Давайте о чем-нибудь другом поговорим!

– Так я ему и говорю, нечего меня обхаживать. От одной к другой скачет. Головы им морочит. Я ж не такая дура!

– Да губа не дура! И чтобы квартиру найти и агенту ничего не платить! Во народ обнаглел! Не зря говорят, наглость – второе счастье. Или как там правильно?

– И не говори. Наглый, как танк. Прет напропалую. Я ему одно, он свое талдычит. Легче дать, чем объяснить…

– У меня такой же случай был. Еду я в трамвае и чувствую: кто-то в карман лезет. А у меня там мобильник, деньги…

– Только успевай отстегивать. Считай, на учебу надо, обуться-одеться прилично, чтоб не как бомжиха выглядеть, поесть-попить, за квартиру заплатить. В магазин сходишь – вроде ничего и не купила, а сотни три-четыре как не бывало. Недавно проценты получила, сегодня сунулась – нет ни шиша.

– Да черт с ними, с деньгами, не в деньгах счастье.

– А в чем тогда? В их количестве?

– В детях! Чтобы было кому в старости воды подать!

– А если пить не захочется? Пока воспитываешь – умаешься.

– Да хватит вы о работе!

– Ох, что-то надоело мне все. Может, потанцуем?

Столы, цепляясь за вытертый линолеум и опрокидывая пустые бутылки, сдвинулись к стенам, освобождая пространство. Колонки магнитофона запульсировали мембранами, вышвыривая грохочущие звуки.