Дмитрий Калин - Книга россказней

– Дурак! – смутилась Маша, легонько шлепнув его по спине неумело сложенным кулачком. – Я серьезно.

– Я тоже. Ладно, пойдем домой, зайка. На автобусе или троллейбусе поедем?

Руки Дениса нырнули в омуты карманов. Пальцы, ощупывая позвякивающие монеты, наткнулись на бумажный комок.

– На проезд ищешь? Так у меня есть.

– Да, нет. Вот… Забыл выбросить, – показал Денис посеревший билет. – В дупле нашел.

– В каком дупле? Опять шутишь. Давай развернем, а вдруг счастливый. Так и есть! Загадывай желание.

– Нет уж, спасибо. Загадал я как-то раз недавно.

– И что? Не сбылось?

– Не совсем. После расскажу как-нибудь.

– В тот раз не сбылось, а в этот – обязательно. Ну, давай же. Не трусь!

– Во-первых, он грязный! А во-вторых, глупости все это.

– А вдруг! Ну, хочешь, загадаем одно большое желание на двоих. Дай сюда.

Маша отобрала мятый клочок и аккуратно разорвала пополам.

– На, держи. Жуй-жуй, давай, глотай.

Под траурный аккомпанемент молчания над билетом заработали лопаты зубов. Локти ткнулись в озябшие перила, перенимая холод. Круговорот льдин-облаков притянул задумчивые взоры, утягивая их за собой к точке слияния земной и небесной рек. Взгляд Дениса, прогуливавшийся с речным караваном, споткнулся об одинокий силуэт рыбака, показавшийся ему знакомым. Мужчина, сидя на деревянном ящике на берегу, щурился, закрываясь рукой от блеска ряби. Перед ним радостно плескались солнечные зайчики вперемежку с пластиковыми бутылками, прибитыми течением.

– Валька, что ли? – мелькнула мысль у Дениса. – Вроде похож. Чего это он, интересно, приперся. Вроде бы рано еще, не сезон. Надо проверить, он или не он.

– Ва…! – заорал Сомов, пытаясь развеять сомнения, но не закончил и поперхнулся счастливым билетом.

Рыбак вскочил, резко подсекая. Мост, выгнув спину рыболовным крючком, пошатнулся и, взлетая, завертелся, кувыркаясь в пространстве. Сему с выпученными от ужаса глазами выдернуло из темноты ввысь. Он распахнул пасть, давясь и задыхаясь глотками ослепительного воздуха. Боль обожгла, разрывая и уродуя губу. Сом плюхнулся в воду и, мало что соображая, инстинктивно рванул в глубину. Заросли водорослей, похожие на размякшие деревья, укрыли беглеца в тени. Придя в себя и отдышавшись, Сема огляделся. Кругом ни хвоста. Лишь пара вялых улиток с раздвоенными рожками фонарей глазели на него да тусклые камни, среди которых теплилась скрытая от посторонних глаз жизнь. Дорожки ила асфальтом разбегались в стороны, невзбаламученные ничьим движением.

В брюхе заворочался тяжелый ком, и сома вырвало пузырьками свежего воздуха. Жутко болела пасть.

– Счастливый червяк, счастливый червяк, – корил себя Сема. – Попался на наживку. Как малек, попался. Еще и радовался, что кольца на нем считать не надо.

Плавник прошелся по губе, ощупывая искалеченный ус. Рыбина опустила глаза и в страхе замерла. Сквозь чешую его рассматривало Нечто. Не разбирая дороги, сом рванул в темноту камней.

– Ладно, – решил он, когда спокойствие вернулось на место. – Я назову вас Семья. Кто же еще может водиться в Семе, как не Семья.

Снежинка, выпавшая из небесной черноты, распушив кружева, присела на покрасневший от простуды и мороза нос. Взглянув сквозь окуляры старинного пенсне, она тихонечко ойкнула и, не успев извиниться за неожиданный визит, растеклась слезой. Старик молча смахнул капельку и, придерживая рукой цилиндр, задрал голову. Снег. Он летел с верхотуры мелкими невесомыми парашютиками, соединяясь в сложные громоздкие фигуры. Некоторые из них умудрялись расцепляться, распадаясь на отдельные снежинки неподалеку от земли, но большинство, так и не успев, валились на голову хлопьями.

– Ветер расшалился, – улыбнулся старик. – Опять от скуки забавляется с одуванчиками.

Он отряхнулся и побрел дальше, размышляя о небесных лугах, которые принято считать обычными и ничем не примечательными облаками. Если бы люди знали, какое богатство разнотравья скрывается в вышине! В зависимости от времени года, и цветы там растут разные. Бывают облака ромашковые – белоснежные, с легким золотистым оттенком – их чаще всего можно увидеть летом. Есть и колокольчиковые: иссиня-черные грозовые тучи, в которых накапливается небесная влага. Легкого касания к ним ветра или случайно залетевшей птахи хватает, чтобы грянул перезвон, и на землю хлынул ливень. Есть еще незабудковые, клеверные, тысячелиственниковые, цикоревые… Да всех и не перечислить. Даже земляничные поляны имеются. Когда ягоды созревают, то градом падают вниз. Зимой же приходит время одуванчиков, и тогда земля покрывается белоснежным пушистым покрывалом.

– Эх, хоть бы одним глазком взглянуть на них, – вздохнул старик. – Да все некогда. Работа. Вот возьму отпуск и тогда поваляюсь на лугах вдоволь. Сам все увижу. А то все только по слухам да с чужих слов… Если не врут, конечно.

Он покосился на белоснежного ворона, сидевшего на плече. Птица, словно уловив недоверие хозяина, прикрыла глаза, притворяясь спящей.

Старик, вновь вздохнув, засеменил дальше. Если бы кто-нибудь внимательно присмотрелся, то смог бы заметить, что на снегу за ним не остается следов. Впрочем, это была бы не единственная странность, бросающаяся в глаза. В первую очередь, чуткого прохожего удивил бы внешний облик старика. То, что он гуляет с птицей, – еще куда ни шло, но носить камзол, сшитый из мельчайших разноцветных лоскутов, плащ и цилиндр, – это, пожалуй, перебор. Стародавний головной убор был настолько огромен и тяжел, что клонил к земле. Казалось, отними у старика трость-зонт, и он сию же секунду свалится и больше уже никогда не поднимется. По крайней мере, пока не стащит с головы цилиндр.

Но на странную парочку никто не обращал внимания. Многолюдная толпа, освещенная зазывной сверкающей рекламой, автомобильными фарами и праздничными огнями большого города, торопилась домой за накрытые столы. Спешно закупались продукты, шампанское и напитки покрепче, хлопушки, фейерверки, украшения и подарки знакомым и близким. Кто-то тащил вновь подорожавшие в предрождественский день ели, кто-то маскарадные костюмы, а отдельные личности, уже успевшие вдоволь наотмечаться на корпоративах, покачиваясь, пытались поймать такси. Слоеные окна многоэтажек светили сквозь шторы гирляндами и экранами телевизоров. До старика и ворона никому не было дела. Взгляды скользили по ним, как по пустому месту. Лишь изредка какой-нибудь малец замечал странную пару и останавливался в изумлении, засунув палец в рот. Но и его тут же увлекала за собой властная рука взрослого.

Парочка добралась до перекрестка и зашла в старую, с разбитыми стеклами и незакрывающейся до конца дверью, телефонную будку. С первого взгляда было видно, что ей уже давным-давно не пользовались, и автомат сломан. Старик снял трубку, не глядя набрал номер и, не дождавшись гудков, повесил обратно. Аппарат неожиданно зазвонил.