Лидия Ланч - Парадоксия: дневник хищницы

С «Хилым Уиллом» мы познакомились в парке, когда я там вовсю торговала вразнос. Если «Полуночного ковбоя» создал Томми Ли Джонс, то тот, в свою очередь, породил Уилла. Весь какой-то потрепанный и измученный, но при этом такой обаятельный… Он принес мне кофе, улыбнулся слабой улыбкой и попросил дюжину «черных красоток». Он пригласил меня к себе в «Джордж Вашингтон Отель» на Лексингтон-авеню возле 23-й стрит. Грязная ночлежка — временное пристанище для местных проституток, всяких перекати-поле и безденежных странников, которых занесло в Нью-Йорк по мимолетной прихоти, на пути от разочарования к катастрофе. Уилл утверждал, что он здесь единственный постоянный жилец. По крайней мере, последние три недели.

Обшарпанное фойе, липкий грязный линолеум. Скрипучий лифт остановился не на том этаже. Он работал, когда хотел. Как и все здешние постояльцы. Все здание провоняло смертью и старостью, с сильной примесью дешевого одеколона и лизола. Пришлось подниматься по лестнице. Два пролета, усыпанные окурками, пустыми банками из-под пива и дохлыми тараканами. Мы еще не вошли в номер, а мне уже захотелось принять душ.

В номере 453 пахло дешевой едой навынос и старой кожей. Над кроватью на маленьких гвоздиках висели три черные ковбойские шляпы. Гвоздики он вбивал сам — ботинком. В углу одиноко стояла потрепанная гитара, солнечный свет играл на струнах. Я спросила: ты что, играешь? Он пожал плечами, взял инструмент и запел: «I keep a close watch on this heart of mine… I keep my eyes wide open all the time… because you're mine, I walk the line…» Густой баритон, мелодичный и завораживающий. В его репертуаре были песни Джонни Кэша, Дэвида Аллана Коу и Чарли Фезерса. Но он говорил, что не помнит слов — вспоминает только под кайфом. Под травой его память работает лучше. Спросил, не хочу ли я дунуть. У него припасен косячок мексиканской вонючки. Он раскурил косяк, всосал на одной затяжке чуть ли не половину и передал мне. Я не знала, что дурь была с примесью.

Когда я очнулась, был очередной ядерный закат. В кроваво розовых отсветах неба моя бледная кожа казалось налитой каким-то зловещим накалом. Мне было мутно. И я была голой. Уилл тихонько сосал большой палец у меня на ноге. Сказал мне: «Вставай, нам надо выпить!». Предложил сходить в «Блани Стон» в паре кварталов отсюда. Поджарил громадную отбивную. Похоже, сильно расстроился, когда я сказала, что не ем мяса. Пообещал, что мы обязательно что-нибудь найдем для его «маленькой королевны».

Я провела с Уиллом все выходные. Мы играли в бильярд и пинбол, пили, курили траву, пару раз закинулись амфетамином. Подогревали себя любым топливом, что имелось в наличии. Не спали ночами, катались по городу, вмазывались всякой дрянью. Он признался, что скоро сматывает отсюда — завтра-послезавтра. И так проторчал здесь уже почти месяц. Не любит подолгу задерживаться на одном месте. Профессиональный бродяга. Канзас-Сити, Сент-Луис, Портленд, Рено, Детройт, Сан-Диего, Трентон, Ки-Уэст, Атланта, Джорджия. Он просто проходит мимо. На поезде и на автобусе. Стопом. Пешком, если нет других вариантов. Когда тебе нужно идти, значит, нужно идти… Куда угодно. Лишь бы сняться с места. Лишь бы делать хоть что-нибудь. Движение вперед. Кинетическая энергия. Он работал, когда было нужно. Брал напором, когда возникала необходимость. Воровал, если до этого доходило. Запросы у него скромные, так что на жизнь хватало. Убивал, если его загоняли в угол. Я ему нравилась потому, что не задавала идиотских вопросов. Вообще никаких вопросов. На самом деле, мне было плевать, кто он и что он. Я выдумывала свои собственные истории, чтобы заполнить пустые места. Это было совсем не сложно. Каждый раз, когда я рассказывала кому-то историю своей жизни, я изобретала ее по-новой. То, о чем он не рассказывал, мне и не нужно было знать. Тогда еще — нет.

Я увидела его снова две недели спустя. На обложке «New York Post». Небритый, голова склонена набок, черная ковбойская шляпа сползла на один глаз. На губах — улыбка. Заголовок через всю страницу: «КАННИБАЛ ПОЙМАН! РАСКРЫТА ТАЙНА УБИЙСТВА В ОТЕЛЕ „ЧЕЛСИ“!» Его задержали в отеле в Эль-Пасо и передали нью-йоркской полиции для допроса. Убитую молодую женщину нашли связанной, с кляпом во рту, пальцы на руках и ногах и левая щека были обглоданы до кости. Убийство случилось где-то в первых числах месяца. Уилл появился в городе за два дня до того, как она исчезла. Ему было предъявлено обвинение. «Хилый Уилл» до сих пор сидит в Райкерской тюрьме в ожидании ответа на апелляцию. Пытается двинуть историю своей жизни какой-нибудь кинокомпании. Сценарий для самого адского фильма недели.

Осталось всего тридцать баксов. Плетусь обратно в говеный парк. Пытаюсь двинуть пилюльки. Прямо с утра, не срамши. Хорошее время. Как раз успеваю перехватить последних разбредающихся по домам зомби, гудевших всю ночь в «Галактике» или в «Макс Канзас Сити». Те самые фрики, методично травящие себя алкоголем, травкой и коксом — еще не готовые отказаться от удовольствия приходов. Парочка «черных красоток» придаст им необходимый стимул.

Немощный такой старикашка подходит к моей скамейке. Кожа желтая, зубы желтые — наверное, нелады с печенью. Подсаживается ко мне, с трудом сгибая колени. Выдает слабенькую болезненную улыбочку. Я тоже изображаю улыбку. Лихорадочно соображаю, что бы такого ему наплести, что вытянуть из него побольше. Он первым заводит разговор. Спрашивает, чего я такая сердитая. Ему и в голову не приходит, что я собираюсь его раскрутить. Я выдаю ему стандартную байку, что меня только что вышвырнули из квартиры. Бью на жалость. Говорю, мне теперь негде жить, и есть хочется.

Он вызывается угостить меня кофе и сэндвичем. Только мне придется сходить за ними самой, а то у него ноги болят с утра. «Еще не проснулись», — так он сказал. Я говорю, спасибо, пряча сарказм. Он достает бумажник, который чуть ли не распирает от двадцаток. Я вдруг проникаюсь к нему симпатией. Он дает мне двадцатку и просит, не буду ли я так любезна, купить ему сдобную булочку без всего и чай с сахаром. Старческий корм. Я говорю, конечно. Он по-прежнему не въезжает. Все его денежки будут моими еще до полудня.

Захожу в корейскую кафешку, что рядом с парком. Беру кофе, чай, две булочки. Сдачу кладу в карман, удержав пару долларов для себя. Можно было бы и не стараться. Он сказал, чтобы я оставила сдачу себе. Идиот. Мне хотелось с него поиметь побольше, чем какие-то семнадцать баксов. Я нацеливалась, как минимум, еще на сотню. Он чего-то там говорил, пытаясь меня обаять. Я слушала вполуха, прикидывая про себя, что вернее. Просто вытащить из кармана бумажник, ударить дедушку по башке, взять бумажник и убежать, или и дальше давить на жалость. Долго думать мне не пришлось. Он промямлил что-то вроде: «Я бы не отказался от приятной компании… если ты понимаешь, что я имею в виду…» Подмигнул мне своим слезящимся желтым глазом с гнойной корочкой в уголке. Я едва не блеванула, но все же сдержалась. Он пригласил меня в «Кенмор», грязный отельчик с сомнительной репутацией в паре кварталов отсюда. Сказал, он оплатит мне номер на пару дней, даст деньги на чтобы покушать и все такое, и мне ничего не придется делать, только слегка потереть ему «там, внизу». Сказал, чтобы я не волновалась, он чистый… уже тридцать пять лет женат на одной и той же женщине. Как будто это о чем-то говорит, пробормотала я себе под нос. В общем, добыча казалось легкой. Я согласилась.