Hubert Selby - Последний поворот на Бруклин

Гарри лежал неподвижно и всхлипывал. Поплакав, он испустил протяжный пронзительный крик: А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А, – который сделался приглушенным, когда он опять уткнулся лицом в грязь пустыря.

Он попытался поднять голову, но не сумел. Ему удалось лишь слегка повернуть ее, и он прижался к земле щекой. Он опять закричал. И отчетливо услышал, как в голове у него прозвучало: БОЖЕ, О БОЖЕ он кричал, но крик не вырывался наружу. Он слышал свой громкий голос у себя в голове, но из уст его звучало лишь слабое бульканье. БОЖЕ БОЖЕ

ТЫ ХУЙ СОСЕШЬ

Луна не стала ни замечать, ни игнорировать Гарри, лежавшего под рекламным щитом, а просто двинулась дальше неизменным своим путем. Ребята умылись «У Грека», вытерли руки туалетной бумагой и, смеясь, принялись бросаться друг в друга мокрыми бумажными комками. Это была первая настоящая потеха после взрыва грузовиков. Первая хорошая драка с тех пор, как они отметелили того солдатика. Они уселись развалясь у стойки и за столики и заказали кофе с булочками.

Майк Келли послал жену к черту и повернулся на другой бок, с головой укрывшись одеялом. Вставай, вставай! У нас нет ни молока, ни хлеба. Он не отозвался. Давай, Майк, я на работу опаздываю. Снова промолчал. Ну пожалуйста, Майк, вставай, – присев на краешек кровати и осторожно толкнув его в плечо. Сбегай в магазин, пока я буду одеваться. Ну же! Майк повернулся, сбросил ее руку со своего плеча и приподнялся на локте. Слушай, отстань от меня и ступай на работу, ладно? – снова отвернувшись, рухнув на кровать и укрывшись с головой. Айрин резко встала, с громким топотом подошла к стулу, сдернула с него свою одежду и принялась одеваться. Ну и паршивец же ты, Майк! Слышишь? паршивец! – шумно плюхнувшись на стул и начав натягивать чулки. Пошла вон, стерва, пока я тебе башку не проломил! Продолжая ворчать, Айрин оделась, потопала в ванную и с шумом захлопнула дверь. Лучше перестань выпендриваться, Айрин, а не то схлопочешь! Она повернулась лицом к закрытой двери и показала язык, потом так быстро открыла оба крана, что вода брызнула из умывальника на пол. По-прежнему кляня Майка (паршивца), она запихнула в сливное отверстие затычку, закрыла краны и бросила в раковину мягкую мочалку. Потом, все еще ворча, принялась умываться, и тут в дверь постучалась Элен, ее трехлетняя дочка. Айрин распахнула дверь. А тебе-то что понадобилось? Элен сунула большой палец в рот и уставилась на мать. Ну? Мамочка, я хочу пипи. Ладно, валяй. Элен вошла в ванную, а Айрин ополоснула и вытерла лицо. Я опоздаю. Наверняка опоздаю. Она принялась энергично работать щеткой для волос, и тут разревелся Артур, полуторагодовалый малыш. А, ЧЕРТ подери! Она бросила щетку в ванну (Элен, не вынимая пальца изо рта, дождалась, когда Айрин выйдет из ванной, после чего слезла с сиденья, спустила воду и выбежала в гостиную) и в ярости ринулась в спальню. Мог бы по крайней мере за ребенком присмотреть! Майк резко поднял голову и заорал, велев ей проваливать и оставить его в покое. Ты его мать, ты и присматривай! Айрин топнула ногой и побагровела. Если бы ты не сидел дома, а устроился на работу, я бы за ним присматривала. Он опять с головой укрылся одеялом. Отстань! Ах ты, паршивец! Да ты… – она рывком сняла с вешалки куртку. Артур все еще вопил, требуя бутылочку, Элен сидела в углу гостиной, дожидаясь, когда прекратятся препирательства. Айрин сунула руки в рукава куртки. Дай мне денег на завтрак. Он откинул одеяло, протянул руку к своим брюкам и достал из бумажника доллар. Держи. А теперь отвяжись от меня и вали отсюда к черту! Она выхватила у него доллар и с громким топотом вышла из квартиры, надеясь, что Артур своим криком поднимет Майка, этого паршивца. Каждое утро одно и то же. Помощи от него ни на грош. Даже ребенка никогда не покормит. Я прихожу с работы, и именно мне приходится и ужин готовить, и посуду мыть, и белье стирать, и за детьми присматривать!!! Ну просто грязный паршивец!!! – стремглав несясь по улице к магазину. Она вошла, не обратив внимания на «с добрым утром, Айрин» продавца, и взяла дюжину яиц, потом положила их на место и взяла полдюжины – ей еще нужны были сигареты, литр молока и две булочки. Сигареты она переложила из пакета в карман, чтобы не забыть оставить их Майку (паршивцу). Добравшись до квартиры, она открыла дверь ударом ноги, потом с шумом захлопнула. Артур все еще кричал, Элен стояла у кроватки и разговаривала с ним, а Майк громко чертыхался, требуя, чтобы малышу заткнули рот. Надо было сперва ребенка успокоить, а потом уж в магазин идти! – искренне возмущенный тем, что она совершенно не заботится о детях. Если это тебя так волнует, может, сам встанешь и успокоишь его, паршивец? Он приподнялся в постели и повернулся к открытой двери. Лучше попридержи язык, а не то я тебе хайло кулаком заткну! – снова рухнув на кровать и с головой укрывшись одеялом. Айрин всю трясло, но ей не оставалось ничего другого, кроме как топнуть ногой, по-прежнему держа в руках пакет с продуктами, и испустить протяжное О-О-О-О-О-О-О-О… Потом она заметила который час, положила пакет на стол, поставила на плиту кастрюлю с водой, бросилась в детскую, схватила Артурову бутылочку, наполнила ее молоком, немного подогрела; пока бутылочка нагревалась, налила молока и насыпала кукурузных хлопьев в миску, потом ринулась с бутылочкой к кроватке, и Артур, заполучив молоко, перестал кричать (Майк простонал: слава богу!); потом Айрин позвала Элен есть кукурузные хлопья, а себе приготовила чашку растворимого кофе, намазала маслом булочку, обмакнула ее, съела и ринулась в спальню. Дай мне немного денег. О господи, ты еще здесь? Быстрее, Майк. Я опаздываю. Он швырнул ей полдоллара. Эй, а сдача с доллара где? Ничего не осталось (хоть вырулила лишний десятицентовик и пачку сигарет). Айрин поспешно допила кофе и опрометью выбежала из квартиры. Она бегом бросилась к автобусной остановке, надеясь, что долго ждать не придется, и по-прежнему кляня Майка, паршивца. Если он не приберется сегодня в квартире, я увольняюсь. Увольняюсь, и всё. Пускай сам на работу устраивается. Завидев приближающийся автобус, она побежала быстрее и успела как раз вовремя. Паршивец!

Ада открыла окно. Теплый воздух был неподвижен. Она посмотрела на деревья; на старые – большие, высокие, крепкие; на молодые – маленькие, упругие, многообещающие; яркое солнце освещало свежую листву и почки. В солнечных лучах купались даже распускающиеся листья живой изгороди, редкая зеленеющая трава и ростки одуванчиков. Ах, это просто восхитительно! И она возблагодарила всевышнего, творца всего сущего, который теплом солнца своего порождает весну.