Ирвин Уэлш - Кошмары Аиста Марабу

– Если это шлюшка – ты просто берешь ее в оборот. Если же попадется приличная птичка – не торопись, разговори ее, а потом бери в оборот.

Основное пространство унылой и холодной служебки занимал огромный алюминиевый бак мусоропровода, кроме того, там находились центральные счетчики электричества со всего дома. В углу лежал старый засаленный матрас, несомненно траченный Тони. Я хотел трахнуть Лесли стоя, за время суходрочек так стало привычнее. Я приставил ее к стене и стал нащупывать щель. К моему удивлению, оказалось, что сама дырка расположена значительно ниже, чем я предполагал. Значит, фотки в порножурналах обманывают.

Мне никогда не нравились фотки, где слишком открыто демонстрировались гениталии: они были похожи на свежие открытые раны, что абсолютно не соответствовало улыбающимся, призывным лицам моделей. Могу поспорить: их там подкрашивают или смазывают каким-нибудь говном. Свой первый порножурнал я купил в книжной лавке Бобби, тогда же я купил последний комикс – «Серебряный Серфер». В порно был свой толк – я хотя бы не пытался трахнуть Лесли в жопу. Я вырос с убеждением, что так и должно быть, потому что всякий раз, когда мимо проходила телка, Тони говорил: «Оттаращил бы я эту крошку в орех». Потребовались порножурналы, чтобы направить меня на путь истинный, так что в них есть свой толк.,

Чтобы засунуть, потребовалось какое-то время. Помню, я еще подивился, что движение идет по вертикали, а не по горизонтали. Дырка у нее была влажная, но узкая и пропускала с трудом, так что мне пришлось согнуть колени. Сделав пару резких толчков, я выпустил в нее заряд, ноги мои подкосились, и я повалился на матрас. Это был мой первый настоящий фак, первый «мокрый» фак. Честно говоря, это было не намного лучше, чем всухую, но во всяком случае я это сделал. Я чувствовал, что теперь мы с Тони наравне: оба опытные мужики. На следующий день я пошел в школу настоящим гоголем, меня переполняло чувство собственного превосходства. Все эти козлы, называвшие меня Тупорылым Стрэнгом, сидели еще в своих спаленках и дрочили на Сью Сторм, Невидимку из Фантастической четверки, а я – последний урод – добрался до своей дырки. Забавно, что мысль о том, что Сью Сторм фачит этот гондон Мистер Фантастик – Рид Ричарде, – приводила меня в бешенство. Она могла найти себе получше, чем этот скучный мудила, хотя, если я не ошибаюсь, он имел возможность изменять форму и размеры любой части своего тела; если он и с перцем мог так манипулировать, ей не на что было жаловаться. Не за просто же так его называли мистер Фантастик. А когда ее все это доставало, она могла просто исчезнуть.

Я рассказывал о своих похождениях Тони, преувеличивал количество совокуплений, врал о якобы поставленных экспериментах; наверное, Тони знал, что я придумываю, и я знал, что он знает, но он не перебивал меня и ничего не говорил, и оба были довольны, это забавляло нас и позволяло убить время.

Что касается Лесли Томпсон, то она начала вызывать у меня отвращение. По правде, так она никогда мне не нравилась. Она носила несвежие белые гольфы, поначалу они меня возбуждали, но потом достали. Я ненавидел ее, когда она недвижно стояла с отсутствующим, глупым видом, как тупая корова. В то лето я трахнул ее несколько раз и всякий раз давал себе клятву, что это последний, но потом снова поддавался искушению заправить ей и ненавидел за это и ее, и себя.

Однажды она попыталась взять меня за руку – типа я ее парень; дело было днем, мы шли из школы. Мне пришлось выбить дурь из ее блядской башки, но потом пришлось кое-как подмазаться, чтоб она дала, если что.

– Я, конечно, твой парень, но только по вечерам, – объяснял я этой тупице, – днем – каждый сам по себе.

Она, похоже, что-то поняла.

Так обстояли мои дела в районе, однако в школе я вкалывал по-настоящему. На следующий год я полностью поменял свой режим, чтобы подготовиться к экзаменам. Отец настаивал, чтобы меня никто не беспокоил, и Ким вменили в обязанность носить мне чай в комнату на подносе. Хотя у Тони уже была своя квартира и места было побольше, Бернарда заставили спать на диване в гостиной, чтобы у меня была своя комната. Я всегда удивлялся, почему Бернард не снимет себе квартиру, дома он бывал редко, большую часть времени проводя со своими друзьями-педрилами.

Джон твердо решил, что не остановится ни перед какой жертвой ради того, чтобы я спокойно занимался. Он гордился тем, что Стрэнг готовится сдать шесть высших уровней, они с мамой гундосили об этом всем и каждому, чем ужасно меня смущали.

Я сдал все шесть экзаменов. Меня хотели оставить, чтобы я поступал в вуз, но мне нужна была работа: я хотел подкопить деньжат и снять квартиру. Появился повод, чтобы устроить вечеринку; были в основном приятели старика и старушки, которые набухались в говно, так что уже не помнили, что они тут празднуют. Как всегда, орали песни: папа спел маме «Из России с любовью» и «Лунную реку», она ему спела «Никто не сравнится с тобой»:

В этом никто не сравнится с тобой,

Да и что мне за дело до тех,

Кому до тебя далеко,

Бэби, ты лучший из всех.

Папа стыдливо зарделся, и он слегка поднял брови над толстой роговой оправой, копируя бондовский жест. Меня подташнивало.

Я отказался от предложений и выбрал свой путь: сразу ушел из школы и поступил на курсы подготовки системных аналитиков в «Скоттиш Спинстерс» – компанию по страхованию жизни на Джордж-стрит. Я всегда врубался в компьютеры, еще со школы. Сперва мои родители ужасно обломались, что я не остался учиться, но, услышав, что я получил, что называется, хорошую работу с перспективой, чуть не полопались от гордости. Уверен, отец воспринял это как полную реабилитацию Стрэнговой породы.

– Я знал, что у тебя есть голова на плечах, – твердил он. – Компьютеры – за ними будущее, – со знанием дела говаривал он, будто выдавая секретную информацию, которая ускользнула от остальных представителей человеческой расы. Это выражение стало в моей семье практически обязательным по любому касающемуся меня поводу, заменив «шесть высших ступеней» и «будущий студент». Короче, так вот я устроился.

Помню свой первый день в «Скоттиш Спинстерс». Само здание поразило меня до ужаса. Внутри оно было абсолютно новым, но сохранило грандиозный фасад времен короля Георга, богато украшенный холл с мраморными колоннами, несколько комнат и коридоры, отделанные старинными дубовыми панелями. В этих комнатах находились зал совещания совета директоров и кабинеты шишек. Старинная часть здания соединялась с уродливым современным строением, где находились типовые офисы, выкрашенные в пастельные тона, освещенные вызывающими мигрень неоновыми лампами.

В моем офисе кроме меня было еще четыре человека. На двери висела табличка: СИСТЕМНОЕ УПРАВЛЕНИЕ, а под ней три имени: Джэйн Хэтэвэй, Дерек Холт и Дес Фрост. Я и еще один стажер в табличке не указывались; считалось, что мы еще не доросли, чтобы вешать на дверь наши имена. Такое вот было заведение. В офисе напротив сидел Коли Спроул – заведующий нашего отдела.