Уильям Берроуз - Западные земли

– Если мы утратим доверие среднего класса, они поставят свои умения на службу партизанам и мятежникам.

– Ваши слова правдивы, о Нужник, Великий и Ужасный! Но мы привыкли жить по старинке.

– А я не привык? В то время туда пускали только избранную публику. Но если дело зайдет слишком далеко, мы всегда сможем уничтожить лишние мумии.

Союзы Бальзамировщиков всегда предлагают самые дешевые услуги, потому что дело в них поставлено на конвейер. Каждая бригада бальзамировщиков выполняет только одну операцию: одни удаляют мозги, другие – внутренние органы, третьи – обматывают мумию бинтами. В этом деле они достигли немалой сноровки и проворства. Работа, которая занимала месяц, теперь делается за один день.

– Хепера жалуется. Его раздражает скорость перемен, – брюзжит Верховный Жрец. (Хепера-Скарабей, бог становления, носится туда-сюда со все возрастающей скоростью. В отчаянии он опрокидывается на спину и болтает в воздухе лапками.)

Три часа двадцать три минуты от Смерти до Мумификации: час на то, чтобы хорошенько выпотрошить тело, час на просушку, час на обработку в известковом чане, внутренние органы перекладываются в изящные вазы, которые запечатываются и помещаются на хранение в общественное хранилище, которое постоянно патрулируется вооруженными охранниками и где за влажностью и температурой тщательно следят.

– Понимаете, о Нужник, Великий и Ужасный, ситуация выходит из-под контроля.

– Верно. Но рано или поздно это неизбежно случается.

Даже безродные феллахи несут забальзамированных родственников в свои амбары для вяленья рыбы и коптильни. Теперь в Западные Земли может попасть практически любой.

Молодое поколение ставит под сомнение саму идею мумификации:

– Вечно жить с одной и той же старой жопой? Под такие песни молодежь плясать не будет.

– Да от них разит, как от окаменелого говна!

– А у вас есть какие-нибудь лучшие предложения? – спрашивает серьезный молодой писец. – Нам известно, что мумификация обеспечивает относительное бессмертие. – Он обращается к Неферти. – А вы можете предложить что-то лучшее, чем этот сомнительный способ?

– Я предлагаю вообще отказаться от бессмертия на таких условиях. Я намерен искать другие пути спасения. Кто вообще выдумал всю эту фигню насчет мумий?

– Боги.

– А кто они такие, чтобы навязывать нам свои условия?

– Они те, кто в состоянии навязывать нам свои условия.

– Попасть в Западные Земли означает освободиться от страха. Сможете ли вы освободиться от страха, если будете пытаться сохранить навечно свое физическое тело? Тело – это лодка, которую бросают за ненадобностью, перебравшись на другой берег, или продают, если найдется дурак, который ее купит… она же дырявая, как решето… как решето.

Неферти и Дыхарь стоят перед дверью из окаменевших пчелиных сот.

– Это крышка его саркофага, – говорит Дыхарь.

– А что вы сделали с фараоном Нужником VIII, Великим и Ужасным?

– Мы его съели. Он оказался удивительно хорош на вкус.

Дыхарь дышит на дверь вязкой липкой сладостью. Неф поспешно отступает в сторону, чтобы не засахариться на месте, поскольку сладкое дыхание бывает порою таким же смертоносным, как и тошнотворное.

Дверь поворачивается на смазанных маслом шарнирах. Праздник Дыхарей уже в полном разгаре. Поющие Дыхари испускают соответствующие запахи, мексиканские музыканты отрыгивают жареной фасолью и соусом чили. Повсюду печи для выпечки хлеба и тортильи.

Покровитель Дыхарей – Хумбаба, Бог Отвращения, что едет верхом на шепчущем южном ветре, чье лицо – масса гниющих потрохов, чье дыхание – благоухание смерти. Ни одно благовоние, ни одни духи не могут справиться с вонью Хумбабы. Он – божество всего, что выделяется и гниет, и,, следовательно, – Повелитель Будущего. А еще – Пазузу, Бог Лихорадок и Чумы… в его дыхании больницы и гангрена, плоть прокаженных, гноящиеся железы, черная рвота, холерный понос, вонь горелой пластмассы и гнилых апельсинов.

Он обучит Нефа тому, как скакать верхом на запахах.

– Встань вон там.

Дыхарь становится на расстоянии шести футов от Нефа лицом к нему и делает Падальный Выдох. Неф, как ему и велели, впускает запах в себя. Ощущение такое, словно жуешь очень острый перец или нюхаешь нюхательную соль, голова сразу прочищается, легкость, возбуждение от того, что ты вдыхаешь смерть и, не дрогнув, вкушаешь ее запах, ее тление, ибо ты вдыхаешь собственную смерть.

Ищущему бессмертия важно помнить, что ничего не стоит воспринимать слишком серьезно. Но при этом излишнее легкомыслие тоже может привести к фатальным последствиям… ну и что с того?

Мы покидаем «Золотое очко». Через черный ход… ступеньки уводят вниз… тысячи каменных ступенек, заваленных мусором, вниз, вниз, вниз и вдаль, словно пикирующий самолет. Поворот рычага – и ты скользишь по невидимой воздушной плоскости, теряя высоту. Именно так мы скользим вниз по лестнице. По обеим сторонам – колючий кустарник и кактусы… похоже на Гибралтар. Неужели мы – знаменитые гибралтарские мартышки, спускающиеся по склону скалы? Вниз, в бараки, где женщины стирают белье и сплетничают. Мальчишки на велосипедах. Британцами родились, британцами умрем – мертвые пальцы в дыму указывают на Гибралтар.

Лестница заканчивается маленькой бетонной площадкой на обочине автострады. По другую сторону автострады – другая точно такая же площадка, но добраться до нее невозможно. Больше вокруг ничего не видать. – Ощущение полной опустошенности… здесь нет ничего, совсем ничего.

Я сажусь на маленькую бетонную полочку, прислонившись спиной к поросшему травой склону холма. Я гляжу на травинки под моей щекой и протягиваю ноги на каменных ступеньках, ведущих к дороге. Передо мной автострада, но по ней никто никуда не «дет. Стоит ли двигаться дальше? Я оглядываюсь на вестницу. Небо темно от дождевых облаков. Похоже, что я жду здесь чего-то… застрял надолго.

Сел на поезд. Ночь, я вижу снаружи воду, мимо проплывают мерцающие огоньки, затем поросшие зеленью скалистые склоны, локомотив свистит покачивание потряхивание перестук тук-тук набираем скорость… Ратон-Пасс… обветшавший склад окна выбиты проносится мимо… раскачиваясь из стороны в сторону когда я иду по проходу в туалет… запахи застоялого табачного дыма, пара и железа и сажи и экскрементов, въевшихся в потрескавшиеся кожаные сиденья. Я не вижу моего отражения в зеркале на двери туалета… пустое зеркало… ту-тууууууууу… звук гудка тает вдали… Поезд мчится вдоль берега какой-то широкой реки или залива…