Владимир Шинкарёв - Митьки

Дело вот в чем: первые части «Митьков» написаны отстранённо, это взгляд на движение извне. Но каждый, кто хоть на короткое время остановился поглазеть на победное шествие митьков, сам как магнитом втягивается в их ряды. Любое определение движения, сделанное самими митьками, очаровательно, но неполно (например, один из пионеров движения, А.Горяев, в своей работе «Митьки и живопись» выдвинул в ней такое определение: «Митёк – это человек, который тонко чувствует прекрасное»).

Так что я больше не могу быть бесстрастным и объективным наблюдателем движения и вынужден отложить перо – я уже не думаю о том, что такое митёк.

Как не может человек, живущий полной жизнью, ответить: зачем ты живешь? И художник: зачем писать картины? И не стал Гребенщиков отвечать на вопрос телезрителей: почему ты поешь?

Что такое митёк? Сколько звезд на небе? Зачем растут цветы?

Однажды Фил решился показать свою невесту (Оленькой звать, конечно) Флоренычу – смотрины устроить.

Долго с ней мотался по улицам, не решался, всё сомнение брало – понравится ли Флоренычу невеста; замерз, как собака, бедный, больной, не жрамши с утра. Наконец, купил бутылочку винца – приходит к Флоренычу.

Сидит Флореныч. Пьяный в жопу, рожа красная, уминает яичницу с ветчиной.

Фил сел напротив на табуретку, поставил на стол винца бутылочку, волнуется, ждет, что Флореныч скажет. Флореныч умял яичницу с ветчиной, всё вино, что Фил принес, выжрал, потом пододвигается к невесте и начинает её мацать: сиськи гладит, под платье лезет. Видно, собирается использовать право первой брачной ночи.

Использовать право превой брачной ночи(мифологич.) – манера А.Флоренского держать себя с подругами своих знакомых.

У Фила в глазах потемнело: опустил голову, сжал челюсти, одни только ножки торчат.

Да сердце не каменное – схватил со стола нож и бросил во Флореныча. Но или Фил так дрожал, или Флореныча шатало – а только нож в невесту попал, чуть-чуть по щеке проехал – так и остался шрамик. Маленький, белый. Под глазом.

Сидит однажды Флореныч – бедный, больной, совсем холодно. Пришел с работы не жрамши, устал как собака, спину ломит, башка разламывается; сидит на табуретке, одни только ножки торчат.

Сделал себе яишенки с ветчиной – дай, думает, хоть раз в жизни покушаю спокойно.

Приходит Фил. Пьяный в жопу, рожа красная, двух лялек под мышками держит. Причем одну ляльку для смеха невестой называет, Оленькой.

Сел Фил за стол, яичницу с ветчиной умял; винца бутыллчка у Флореныча была припасена – выжрал. Поставил стакан, вилку положил и начинает одну из лялек (не невесту, другую) мацать. Сиську гладит, под платье лезет.

Флореныч, бедный, напротив сидит на табуретке, смотрит – а у невесты Филовой одни только ножки торчат. Голову опустила, плечики вздрагивают, носом захлюпала. Флореныч думает, может и вправду невеста? Пододвинулся к ней: не плачь, мол, это он нажрамшись такой, – и по спине погладил. Вдруг Фил вскакивает, рожа пьяная, красная, схватил со стола нож и бросил во Флореныча. Не попал, конечно, а невесту-то задело, чуть-чуть ножик по щеке проехал – так и остался шрамик. Маленький, белый. Под глазом.

Трудно было предугадать, что именно миф-катастрофа (типа двух вариантов «Невесты Фила») займет ведущее место в мифологии митьков. Но случилось именно так, ибо жизнеутверждающий оптимизм митьков – не пустая, бессмысленная веселость. Через тьму к свету, через распятие к воскресению.

(Отметим всё же, что митёк действительно обладает талантом всегда действовать неоптимальным и дурацким образом, отчего жизнь его и кажется нелегким испытанием.)

Вот представим: митёк желает поправиться с лютого похмелья. Кто-то в это время ищет его с сеткой «Ркацители». Ждёт его очаровательная особа в ажурных чулочках с бутылкой шампанского. Где-то накрыт стол и ломится от вина, водки, пива и макарон по-флотски, верные друзья и обаятельные девушки не начинают: ждут его. На выставке корреспондент Си-би-эс нервно потягивает пиво «Туборг», жаждет взять у него интервью с оплатой наличными и баночным пивом. А где же митёк? А митёк в это время томится в многочасовой очереди к пивному ларьку, чтобы взять на последние тринадцать копеек склянку непрозрачного отвратительного пива и, тяжко икая, уйти в жару и пыль).

Следует предупредить, что разительно от митьковского мифа-катастрофы отличаются митьковские сказки (параллельный термин: «непридуманные истории). Сказки рассказывются не от чьего-то лица, как миф, а анонимно, безлично, всё дышит благополучием и верой в победу дела митьков. Сказка приближена к действительности, иногда даже являясь ею. Только один краткий пример:

7 июля Дмитрий Шагин пошел в гости к Виктору Цою, взял у него все пустые бутылки и сдал их, выручив 11 рублей.

8 июля Дмитрий Шагин пошел в гости к Борису Гребенщикову и, сдав гребенщиковские пустые бутылки, выручил 13 рублей (потом братки ещё 4 рубля добавили).

9 июля Дмитрий Шагин хотел пойти в гости к Константину Кинчеву, да его отговорили: Кинчев, говорят, в Москве.

«А может, к Полу Маккартни? – призадумался Дмитрий Шагин. – Да ну в жопу, у него такие бутылки, что и не примут…»

Перейдем к мифам. Я умышленно привел здесь мифы, страдательными героями которых являются сравнительно балуемые судьбой лица, как, например, Д.Шагин, Б.Гребенщиков или Пол Маккартни, потому что мифы про не столь благоустроенных людей (типа В.Шинкарёва и А.Горяева) представляют собой кромешный, непрекращающийся кошмар, в результате которого герои погружаются в пучину нечеловеческого ужаса и пропадают там без вести. Однако основа всех мифов одинакова настолько, что можно скаать – это один и тот же миф, миф о глумящейся и рычащей толпе и одиноко страдающем добре.

Прежде чем приступить к разбору канонических текстов митьковских мифов, следует отметить, что мифы рассчитаны на устный пересказ с характерной митьковской жестикуляцией, мимикой и произношением. Важная особенность заключается в тембре голоса при передаче речи положительных и отрицательных персонажей.

Обычно люди при рассказе речь отрицательного персонажа передают писклявым, капризным голосом, речь положительного (как правило, самого себя)– звучным и низким, даже если на самом деле соотношение обратное.