Эдуард Лимонов - В плену у мертвецов

Однако к 15 ноября выехать из Красноярска мне не удалось. Поскольку у меня были договорённости об интервью со множеством людей и я зависел от их расписания. 14 ноября мне позвонили в Красноярск из Москвы и сообщили, что четверо национал-большевиков арестованы на территории Латвии, они выпрыгнули с поезда, но их оказывается уже ждали на месте. 17 ноября меня оповестили о том, что трое национал-большевиков всё же просочились на территорию Латвии и осуществили акцию мирной оккупации башни Собора Святого Петра в г. Риге (в знак протеста против судов над красными партизанами и чекистами). Выехал я в направлении Барнаула с опозданием на неделю. У меня был билет до Новосибирска. Провожала меня на вокзале Анастасия Лысогор и как минимум один топтун. В Новосибирске ко мне присоединился Николай Балуев. Он должен был заменить Шаргунова за рулём УАЗика. Впоследствии оказалось, что несмотря на наличие водительских прав, водить УАЗик Балуев не умеет. Из Новосибирска, как всегда, я выехал на попутной автомашине в сопровождении Балуева.

Не дозвонившись Берсенёву днём, я решил, что следует позаботиться о ночлеге. Ибо Пирогов, судя по голосу по телефону, был пьян, и готов к путешествию явно не был. В гостинице «Алтай» мест не оказалось, потому я заехал к недалеко живущему Золотарёву. Дверь открыла скорбная девушка и сообщила, что Виктора только что похоронили. Что его убили, выбросив из окна, неизвестные люди с неделю назад.

К вечеру я всё же дозвонился до Берсенёва и поехал к нему в автомобиле с Балуевым. «Это за мной слежка или за Вами?» – спросил водитель машины, на которой мы приехали во двор дома Берсенёва на ул. Попова, глядя в зеркало. «Две машины ехали за нами через весь город». «За мной», – ответил я, вздохнув.

15. Берсенёв рассказал мне те обстоятельства гибели Золотарёва, которые он знал. В ту последнюю для него ночь, около 23.30 Золотарёв вышел из квартиры Берсенёва в магазин, чтобы купить сигарет и «чего-нибудь к чаю». До этого они долго сидели на кухне втроём: Золотарёв, Берсенёв и сестра Берсенёва, разговаривали. Золотарёв не пил, Берсенёв выпил несколько рюмок. (Сестра Берсенёва делит с ним двухкомнатную квартиру. Этажом выше живут родители Берсенёва.)

Что произошло с Золотарёвым? Тогда же ночью, Берсенёв, не дождавшись Виктора Золотарёва, оделся и пошёл его искать. В магазине, работающем всю ночь (а таковой единственный в районе), куда и направился Виктор, Берсенёв описал внешность Виктора продавцам и поинтересовался, приходил ли такой? Ему сообщили, что да, такой, с бородкой, был. К нему подошли двое или трое мужчин, и, переговорив с ним, ушли вместе. В последующие дни одноклассник Берсенёва, член НБП Олег Михеев занялся поисками пропавшего Золотарёва и обнаружил его в первом же морге. Несмотря на то, что в отделении милиции Ленинского района была якобы известна даже квартира, откуда выпал Золотарёв, уголовное дело возбуждено не было. (Берсенёв сообщил, что в отделении милиции им сказали, что квартира расположена на втором этаже, но когда Берсенёв и Михеев сходили туда, оказалось, что квартира под указанным номером находится на четвёртом этаже.) С самых первых дней своего ареста я размышлял о насильственной смерти Виктора Золотарёва. Виктор был одним из пригоршни людей, побывавших со мной на Алтае. То, что он погиб и погиб так дико, тревожило меня, тем более, что 31 марта 2001 года скоропостижно, в результате странных побоев, скончался ещё один человек из этой пригоршни – Александр Бурыгин. Слишком уж высокий процент гибели получился. Двое из одиннадцати. Ещё более мои подозрения усилились, когда я узнал, что в своих показаниях свидетель обвинения Акопян утверждает, что я направлял его на разведку, на территорию Республики Казахстан, и что ряд походов туда он, якобы, совершил вместе с Золотарёвым. Ещё я вспомнил, что уже в Москве, в январе или феврале 2001 года, Акопян упомянул, что на теле Золотарёва были обнаружены следы пыток. Причём он сказал это с абсолютной уверенностью.

За время следствия я направил несколько ходатайств в Генеральную Прокуратуру РФ на имя Устинова В.В. с просьбой расследовать обстоятельства гибели Золотарёва в рамках уголовного дела №171. Рассматривать обстоятельства гибели Золотарёва в рамках у/д №171 Генпрокуратура отказалась. Так же, как и следователь Шишкин О.А. Однако я был настойчив и добился того, что в конце концов Генпрокуратура передала моё ходатайство в Прокуратуру Алтайского края. А последняя возбудила 13 ноября 2001 года (то есть, спустя год) уголовное дело по составу преступления, предусмотренного ч.1 статьи 105-й (умышленное убийство) по факту смерти Золотарёва В.М. О чём меня и уведомил прокурор Алтайского края Параскун в своём письме от 13.11.2001 г.

Вот то, о чём он меня не уведомил, об этом я узнал сам. Параскун написал мне, что получил моё ходатайство из Генпрокуратуры 15.10, т. е. 15 октября, а 27 октября 2001 года в городе Барнауле был найден мёртвым у железнодорожных путей национал-большевик Олег Михеев, тот самый, который самостоятельно взялся расследовать обстоятельства гибели Золотарёва. Чего-то до этого почти целый год он не погибал, а теперь вот, когда в прокуратуру Алтайского края пришло ходатайство, и стали подымать дело Золотарёва, он вдруг срочно погиб. И это ещё не всё в цепи странных происшествий, связанных с национал-большевиками в Барнауле. В ночь с 1-го на 2-е ноября в г. Барнауле произошла вот такая история с ещё одним национал-большевиком – Дмитрием Колесниковым. Вместо перепуганного насмерть происходящим Берсенёва он стал исполнять обязанности регионального лидера. Цитирую по газете «Лимонка» №185, где было напечатано письмо Дмитрия Колесникова.

"В ночь с 1 на 2 ноября 2001 года меня разбудил звонок. Голос в телефонной трубке поведал мне, что «их» двое, и что «они» из московского отделения НБП, и что надо срочно встретиться. А также передали привет от «Лесовика» (т.е. Лимонова). Я, ничего не подозревая, как последний идиот, оделся и вышел из дома в 2 часа ночи. К условленному месту встречи должны были подъехать «Жигули». Когда подъехала машина, я сел в неё. «Партийцами» оказались старший оперуполномоченный ФСБ капитан Жданов А.В. и какой-то старый хуй, лет 50-ти. Когда я просёк ситуацию, машина уже ехала на полной скорости. Проделав длинный путь, мы оказались за городом на Власихинском кладбище. Начался разговор. Старец, который сидел на заднем сидении, двинул мутную философскую телегу, а в конце сказал, что он давний друг Лимонова и прибыл на Алтай с «великой миссией». Товарищ Жданов (он допрашивал меня летом по делу Лимонова) стал объясняться в любви к НБП и сказал, что ФСБ не такие говнюки, какими их представляют в «Лимонке». Под конец он предложил помощь и «крышу» в лице ФСБ для отделения НБП в Барнауле. Взамен он потребовал ничтожную малость, а именно подписать бумаги о сотрудничестве со спецслужбами. Я отказался. Тогда он вытащил меня из машины и повёл вглубь кладбища. Пройдя метров 20-30, он вытащил «ПМ» и, подставив ствол к моей голове, спросил, не передумал ли я. Я сказал, что не передумал. Тогда он для убедительности выстрелил в сторону. Ещё минут 15 он вертел пистолетом перед моим носом, но, поняв, что всё напрасно, сел в машину и уехал. А я остался ночью на кладбище… Вот такое странное происшествие, и то вкратце. Врать не буду, было страшно. Я реально поверил, что мне конец. Зато в следующий раз не буду таким доверчивым идиотом.