Тадеуш Квятковский - Семь смертных грехов

Квестарь слушал, благодушно улыбаясь.

– Значит, говорите, колтун себе отхватил?

– Колтун, твердый, как полено.

– И что же он с ним сделал?

– Как что сделал? – удивился старик. – Да повесил его у алтаря в благодарность за свершившееся чудо.

– Варвар! – воскликнул брат Макарий.

– Да не у святой Варвары, а у святой Анны, говорю же я вам.

– Ну, мастер, я пойду, а то ворота закроют, придется мне ночевать на улице.

– Иди, отец. Только знаешь, кто-то ночью колтун этот на свалку выбросил.

– Вот еретик, – сокрушенно сказал квестарь.

– Верно? Но бондарь-то колтун все-таки нашел, и сейчас он у него висит. Теперь к нему соседи ходят, просят исцелить.

Квестарь с трудом отделался от старика, у которого в запасе было еще много рассказов о чудесах, и быстро зашагал в направлении Гродской улицы. Собаки рыскали по дворам, с громким лаем носились за ошалевшими от страха котами.

Из окон на улицу то и дело выплескивались потоки зловонной жидкости. В этих случаях брат Макарий проворно отскакивал в сторону, вбирая голову в плечи, и как можно скорее устремлялся прочь от вонючей лужи, разлившейся по улице.

Когда он постучал в монастырские ворота, было уже совсем темно. Дождевые тучи низко нависли над башнями костелов. Было душно. Квестарь заранее радовался прохладе монастырских стен.

В воротах долго никто не отзывался. Лишь когда квестарь застучал что было силы и эхо прокатилось по всему переулку, послышался стук деревянных башмаков и звон ключей.

– Кто тревожит ночью святой монастырь?

Брат Макарий узнал голос привратника, отца Поликарпа.

– Это я, преподобный отец, – кротко ответил Макарий, – слуга монастырский и квестарь милостью божьей.

– Так это ты, брат Макарий?

– Я, отец мой, и падаю от усталости.

Небольшое окошко в калитке с треском отворилось. Оттуда выглянула всклокоченная голова старого монаха.

– Покажись-ка, не сатана ли ты, дышащий огнем?

Брат Макарий сунул физиономию в окошко.

– Действительно, это ты. Твою бородавку на носу я сразу узнал. Такой гадостью не станет украшать себя даже самый хитрый дьявол. Входи, брат.

Заскрежетал ключ в замке, и брат Макарий с трудом протиснулся через узкую щель на монастырский двор.

– Ну как, брат, принес что-нибудь хорошее? Ведь

милосердных людей становится все меньше в этой земной юдоли.

Брат Макарий показал на мешок, затем вытащил кошель и потряс им над ухом привратника.

– Ого! – изумленно прищелкнул языком отец Поликарп. – Придется переменить свое мнение о ближних.

– Не спеши, преподобный отец, мне удалось пока только схватить быка за рога.

– Молодец, – похлопал привратник квестаря по щеке, – таких бычков да побольше бы.

– Я присмотрел, отец мой, довольно большое стадо бычков, и кто знает, не будем ли мы их доить с помощью божьей.

– Бычков – доить? Ах ты, язычник! – Привратник погрозил пальцем. – Ну а мне, братец, принес что-нибудь?

Квестарь почесал бородавку.

– А что бы ты хотел?

– Ну, это самое… – Привратник внимательно осмотрелся, нет ли поблизости кого-нибудь, и, убедившись в том, что они одни, приложил сложенную трубочкой ладонь ко рту, а голову закинул назад.

Брат Макарий вытащил из мешка небольшой бочонок и передал его отцу Поликарпу. Тот блаженно улыбнулся.

– Бог тебе заплатит, братец, – радостно закивал он. – Бог вознаградит тебя. А я-то напугался, как бы ты меня не подвел. Водочка?

– Она самая.

– Превосходно! – воскликнул привратник, но тут же, спохватившись, приложил палец ко рту: – Ни-ни!

– Ни-ни!

– А то, знаешь, отцы наши не одобряют моих наклонностей. А я ведь не греха ради, а лишь для подкрепления здоровья.

– Понимаю, – ответил брат Макарий, – иначе бы я не старался.

– Ах ты, золотой мой, – расчувствовался привратник, – какой же ты умный! Какой ты добрый! Тебя бы аббатом сделать!

– Каждый сам себе аббат. А где же преподобные отцы?

– Молятся, брат.

– А ужинали?

– Поужинали, брат, каши ни крупинки не осталось.

– Ну ничего, – сказал квестарь, видя озабоченное лицо привратника. – Пойду в сад, подышу на сон грядущий свежим воздухом.

– Иди, брат мой! Да только смотри – ни-ни!

Брат Макарий жестом успокоил его. Привратник поднял бочонок и, оглядываясь, осторожно двинулся вперед, за ним с мешком на спине потащился квестарь. Когда отец Поликарп скрылся в своей келье, квестарь направился в сад, в поисках укромного уголка, где можно было бы перекусить кое-что из принесенных запасов. Вдруг он чуть не вскрикнул от страха: перед ним стояла высокая фигура, широко растопырив руки.

– Всякое дыхание да хвалит!… – Брат Макарий перекрестился, выпустив из рук мешок.

– Отойди, сатана! – зарычал кто-то резким голосом.

Услышав это, отец Макарий расхохотался. Фигура попятилась и закрыла лицо руками.

– Отец Пафнутий! Ну и перепугал же ты меня!

– Отойди, сатана, и не вводи меня в соблазн!

Квестарь приблизился к монаху, упорно повторявшему заклятия.

– Опять эти адские выродки терзают преподобного отца? Вот подлая шайка!

Отец Пафнутий медленно открыл лицо и с беспокойством рассматривал брата Макария, беззвучно шевеля губами. Наконец он прошептал:

– Сил больше нет.

– Где же они теперь?

– А ты кто?

– Брат Макарий, квестарь.

Отец Пафнутий схватил его за рукав и притянул к себе.

– Раньше они были вот тут, – и он ударил себя в грудь, – а теперь перешли сюда, – он показал на дерево.

– На яблоню?

Раздраженный монах прошептал злобно:

– Тут, – показал он на яблоки, в изобилии висевшие на ветвях. – Но я их бью. – Отец Пафнутий схватил палку, лежавшую у его ног, и начал колотить по ветвям. – Вот вам, бесы, окаянные, вот вам!

Яблоки градом посыпались на землю. Монах, тяжело дыша от усталости, бил все сильнее и сильнее.

– Так им и надо, – поддержал его брат Макарий и хотел было обойти монаха, но тот вновь преградил ему дорогу.

– Пойдем-ка, – хитро прищуриваясь, сказал он, словно задумал какую-то важную операцию.

Квестарь шагнул за ним. Они вошли в небольшую беседку, стоявшую в углу сада. Монах сел на землю и заплакал.

Квестарь сделал вид, будто не замечает слез отца Пафнутия. Он похлопотал около своего мешка, достал оттуда кусок мяса, понюхал, вкусно ли пахнет, потом вытащил лепешку и все это аккуратно разложил на доске. Отец Пафнутий продолжал всхлипывать, но одним глазом внимательно следил за действиями квестаря: когда тот уселся поудобнее, опершись спиной о стену, монах открыл глаза и закончил свои рыдания глубоким вздохом.

– Как ты полагаешь, – спросил он, – принятие пищи – грех?

– Какой же это грех, если здоровье – величайший дар небес?

– Верно, – сказал отец Пафнутий, вдыхая запах жаркого. – А ты дашь мне что-нибудь для подкрепления тела?