Маргита Фигули - Вавилон

Недалеко от него в тени колонн сидят несколько бродяг и развлекаются тем, что дразнят несчастного пустой кружкой. Привязанный к столбу человек обливается потом и то и дело впадает в беспамятство, потому, что солнце немилосердно печет ему голову. Только рабы сочувствуют ему, но спешат поскорей миновать это место, боясь, как бы и их не постигла та же участь.

Через площадь проходил жрец из храма бога Эа, и громкие стоны привлекли его внимание. Жрец приблизился к осужденному.

— Чем ты провинился? — спросил он.

Тот не в силах был ответить и только беззвучно открывал рот, с трудом ворочая пересохшим языком.

— Ты хочешь пить? — спросил жрец. Человек кивнул.

— Я не смею нарушить закон и дать тебе воды, но вот эта трава умерит твою жажду.

С этими словами жрец вложил в его пышущий жаром рот горсточку зеленых травинок.

— Да продлят боги твои дни, — с трудом прошептал человек.

— Да подарят они и тебе много лет, ты еще будешь нужен стране.

— В эту минуту я ее ненавижу, — угрюмо возразил человек.

— Ты ненавидишь ее нынешних правителей, но у Вавилонии еще будет свой вождь, и тебе захочется верно служить ему. Когда тебя отпустят, вступай в армию непобедимого Набусардара.

— У Набусардара нет армии, Набусардар…

— У Набусардара будет армия, самая сильная армия в мире.

— Самая сильная армия в мире… — недоверчиво прошептал человек, потому что помнил, как была распущена армия Набонида, в которой, он служил солдатом.

С той поры он скитался по стране в поисках куска хлеба, как шакал, испытав страдания, выпавшие на долю таких же, как он, горемык. Бывшие солдаты армии Набонида наводнили державу, из них составилась каста бродяг, воров, преступников и убийц. Шайки грабителей отправлялись в Египет и там обкрадывали пирамиды, обители вечного покоя фараонов. Всех манило золото, и некоторые искатели приключений добирались до самой Эфиопии, о которой рассказывали, что там каторжники ходят в наручниках из золота. В погоне за счастьем они кочевали вдоль берегов Африки; любителей легкой наживы в особенности волновал Карфаген. Самую удачливую жизнь сулило море, и шайки морских пиратов нападали на корабли, направлявшиеся во все концы земли с живым товаром и ценными грузами на борту. Многие стали наемниками в армиях Греции, Рима, заботившихся об укреплении своей военной мощи. И хотя немало бывших солдат разбрелось по свету, Халдейская держава оставалось страной мыкающих горе скитальцев, которые тщетно искали работу у ремесленников и в царских мастерских, в копях, на пристанях и в имениях. Отчаявшиеся и голодные, они бороздили страну из конца в конец, все же не уставая надеяться, что и им однажды улыбнется удача.

Одним из них и был человек, выставленный к позорному столбу на Базарной площади.

Слова жреца о новой армии непобедимого Набусардара доносились до него как во сне. Он слушал и не верил, что после всех мытарств сможет снова взяться за меч и стать доблестным воином.

Ему хотелось поподробней расспросить жреца, но не было сил, да и жрец не мог задерживаться. Он отошел, а человек долго еще следил за ним потускневшим взглядом, забыв про нестерпимый зной. Он жевал травинки, и ему казалось, что они и вправду умеряют жажду. Потом он увидел, что жрец задержался возле бродяг и сказал им то же самое:

— Державе грозит опасность. Вступайте в армию Набусардара.

Когда же те в ответ разразились издевательским хохотом, жрец невозмутимо удалился, словно ничего не произошло.

Затем остановился около рабов, сгибавшихся под тяжестью поклажи, и всем говорил одно и то же, но человек с отрезанным ухом уже не слышал этого.

Один из рабов сбросил груз и ответил:

— Я тотчас пойду за тобой, служитель божественного Эа. Я с малых лет носил. меч и готов носить его до самой смерти.

— Ступай к Набусардару.

Раб оставил груз прямо на улице и повернул в сторону дома командования армии.

Служитель храма Эа обошел всю Базарную площадь, везде повторяя то, что ему велел говорить Улу, жрец Мардука.

В ночь заседания Улу по распоряжению верховного жреца Исме-Адада обходил святилища Вавилона. Он в точности исполнил приказ там, где жрецы были душой и телом преданны Эсагиле. В храмах же, служители которых давно таили на нее обиду, он вел дело иначе.

Самых заклятых противников Исме-Адада Улу нашел в храме бога Эа. Свое недовольство Эсагилой они выразили тем, что на другой же день отправились вербовать солдат в армию Набусардара. Они начали свое паломничество по улицам Вавилона в полдень, в самую жаркую пору дня, когда было меньше опасности встретить кого-либо, кроме жителей из низших слоев.

Свою миссию они исполняли успешно, и к вечеру двор дома командования заполнился бывшими солдатами.

Добровольцев тут же зачисляли в армию. Было определено, сколько солдат предстоит выставить каждому вельможе. Особое опасение внушало войско Эсагилы, не входившее в состав царской армии.

Во все концы державы к наместникам городов и провинций поскакали гонцы. Через неделю они обязаны были представить донесения с точно указанным числом воинов, выставляемых от каждой провинции; опытные ветераны занимались обучением новобранцев. После этого часть солдат надлежало отправить в Вавилон, а остальных разослать по провинциям.

Поначалу набор в армию проходил на удивление гладко. Немалая заслуга в этом принадлежала Улу и жрецам бога воды, бога сребропенных волн, искрометного Эа. Издевки и насмешки бродяг и попрошаек, слонявшихся около пристани и речной дамбы, не останавливали служителей Эа. Их старался не замечать и жрец, проявивший сострадание к человеку с отрезанным ухом.

Хохот и рев пьянчуг сопровождали его, пока он не скрылся из виду в одной из ближайших улиц.

Когда жрец сворачивал за угол, один из бродяг скорчил вслед ему рожу; остальные покатились со смеху. Потом тот же насмешник встал и, подражая жрецу, произнес:

— Державе грозит опасность, вступайте в армию Набусардара!

— Вступайте в армию Набусардара! — подхватил другой зубоскал.

Снова раздались гогот и сквернословие.

— Вступайте… — замямлил было и третий, но язык отказался ему повиноваться.

— Уже нализался, а у нас еще полмеха, — шатаясь, укорял его первый, показывая грязной рукой на кожаный бурдюк с вином.

Мех лежал на земле, под ним образовалась лужа кисловато пахнущего вина. У бродяг были кружки, но многие уже не могли держать их в руках и расплескивали вино на землю. Лица лоснились на солнце. Сквозь лохмотья просвечивало давно немытое тело, по которому ползали вши и стекали грязные струйки пота.

Одни стояли, прислонившись к колоннам, другие растянулись на каменных плитах и сидели на ступеньках.