Семен Скляренко - Владимир

Но почему воины князя Владимира остановились, не лезут, как прежде, на стены?! Что случилось, откуда это, неужели само небо помогает на сей раз русским воинам?! В долине перед Херсонесом стоят сифоны и бросают на город страшный палящий греческий огонь, а у машины стоит варяг Жадборн…

Воины стояли на стене, но им не нужно было отбивать приступ русов, позади них над городом вставали столбы Черного дыма – это пылали дома северной и восточной частей города, вот заклубился дым и над западной частью.

Но не только огонь уничтожал и испепелял город – с западных его окраин к приморским дворцам бежал люд с почерневшими, запекшимися от жажды губами: ремесленники, рыбаки, гончары, рабы из многих частей света; теперь они искали не воды, их сердцами владела месть, это они убили стратига Льва, открыли русским воинам ворота, и те ворвались в пылающий город.

И как раз в это время – горькая насмешка судьбы: на далеком небосклоне замаячили ветрила, а погодя на лоно вод выплыло несколько лодий – на помощь Херсонесу поспешали греческие хеландии, подмога из Константинополя.

Однако кому и чем помогать? Над Херсонесом висела туча темно-рыжего дыма, многие дома пылали, победители, как водится, радовались победе, побежденные, позабыв о сопротивлении, кинулись к водопроводу, откуда сначала по капле, а затем сильной струей ударила свежая, холодная вода.

Князь Владимир, взойдя на башню Зенона, долго смотрел на корабли ромеев, которые, не доплыв на какое-нибудь поприще до залива Символов, бросили якоря. Нет, эти величавые дромоны пришли не на помощь херсонитам – иная цель привела их сюда. Князь велел нескольким воеводам выехать к дромонам и узнать, зачем они приплыли, а сам, спустившись с башни, пошел в город.

Для него уже был приготовлен дворец стратига – чудесный дом в два этажа, смотревший окнами на море. У дверей висела мраморная доска с надписью:

Этот дом над Потом, где тебя всегда ждет чара вина, Протевон Иоанн Калокир, сын Романа, воздвиг. Заходи, путник, на ложе в доме отдохни И помяни добрым словом того, кто когда то владел этим добром.

Когда князю Владимиру прочитали и перевели надпись, он засмеялся. Калокир, сын протевона Херсонеса, – ведь так звали того ромея, который когда-то приезжал в Киев уговаривать князя Святослава идти войной на болгар… Странный мир – нет уже князя Святослава, нет ромея Кало-кира, дом же стоит у моря в побежденном Херсонесе, а тень Иоанна Калокира приглашает:

Заходи, путник, на ложе в доме отдохни…

Узкий двор, в углу цистерна для воды, посредине – чудесные южные цветы, два высоких дерева, направо – дверь на галерею с мраморными колоннами, за ней – сени, службы, лестница наверх, узкие открытые переходы, покои.

Тут и в самом деле можно отдохнуть, утомленное за много дней тело требовало отдыха, но было не до того – в покои уже входили воеводы, они спрашивали, что делать в побежденном городе, докладывали, где поставят стражу на стенах и в поле.

Потом явились воеводы, ходившие на лодиях к дромо-нам ромеев. В Константинополе, сказали они, узнали, что князь Владимир с большим войском вступил в Климаты, потому император Василий и прислал сюда дромоны со своими василиками.

– Василики императора Василия немного опоздали, – промолвил, смеясь, князь Владимир, – впрочем, пожалуй, в самую пору с ними толковать. Что ж, поговорим с ними завтра поутру. А сейчас, сейчас, воеводы, я хочу только одного – спать.

Василики императоров Василия и Константина шли к князю Владимиру.

Это было невеселое зрелище – всем этим патрикиям, про-тоспафариям, спафарокандидатам не раз, видимо, приходилось бывать в Херсонесе раньше; спускались они с кораблей, окруженные нижними чинами, в великолепных, расшитых золотом и серебром одеждах, их встречали здесь и раболепствовали перед ними стратиги, протевоны, местная знать, по дороге от залива до самого дворца стратига стояли люди, славившие божественных императоров, гостей из Константинополя, Византию…

Теперь василики императоров – патрикии-военачаль-ники Фригии и Сисиний, магистр Лев, митрополит Хал-кидонский Роман и пресвитор Влахернский Феофил – сошли с кораблей в заливе Символов, как и надлежало, в серебристых скарамангиях, красных, с золотыми фибулами хламидах – знаками их высокого звания, – однако на берегу их никто не встречал, сотня молчаливых русских воинов во главе с двумя воеводами окружила василиков и повела в город.

Так они и шли среди развалин и пожарищ, мимо обгорелых домов, поваленных статуй и колонн; во многих местах василики видели, как русские воины и городская беднота подбирают трупы, чтобы похоронить их на кладбище.

Дом протевона Иоанна Калокира, перешедший после его смерти к стратигу Льву, василики знали: не раз кто-нибудь из них проводил здесь вечер за чарой вина в дружеской беседе с его хозяевами.

Но протевона Иоанна давно уже нет, а вчера, как поведали василикам, был убит голодным населением города стра-тиг Лев; вот в сенях уже стоят толмачи и ждут василиков, сейчас с ними будет говорить русский князь Владимир.

Он принял их в большом покое, с выходившими на море окнами. За распахнутой дверью тянулась широкая и длинная терраса с колоннами, на ней в больших кадках зеленели пальмы, цвели олеандры, а недалеко за ступенями билась о берег прозрачная волна.

Впрочем, василики не смотрели на террасу и на море – в углу покоя стояло несколько усатых русских воевод – в синих, зеленых, червленых кафтанах с мечами на боку, и какие-то бородатые мужи в длинных черных платнах с золотыми гривнами на шее и цепями на груди.

Раньше этого никогда не бывало – после брани говорила свое слово старшая дружина, вместе с князем она укладывала мир; ныне же возле Владимира стояли не только воеводы – бородатые мужи с гривнами и цепями, были и бояре, мужи нарочитые земель Руси, купцы – они поддерживали теперь князя, он опирался на них.

Князь Владимир стоял впереди и, казалось, ничем не выделялся; напротив, он был даже проще, чем они, одет: в белом платне, подпоясанный широким кожаным поясом, без всяких украшений – ни гривен, ни цепей.

Единственно, что его отличало и указывало на высокое положение, – был позолоченный меч да еще красное корз-но на плечах, перехваченное серебряной застежкой у шеи. Впрочем, не это поразило василиков, поражало лицо князя – суровое, задумчивое, его темные глаза, длинный седой чуб на бритой голове, усы, спускавшиеся волнами до груди.

Василики низко поклонились князю и мужам, но с их уст не сорвалось ни единого из тех заученных слов, которыми обычно они раньше сыпали, – тут было не до того.

– Садитесь! – коротко сказал князь Владимир. Он опустился в кресло за стол, заваленный какими-то свитками древних харатий с печатями, по бокам расположились русские воеводы и мужи, а напротив стали усаживаться и василики.