Семен Скляренко - Владимир

Заговорили и бояре:

– А про челядь, княже?

Владимир понял бояр с одного слова – на Руси, особливо же в боярских вотчинах над Днестром и Дунаем, порою челядь и смерды, ставшие обельными холопами, покидают земли, идут в леса, бегут куда глаза глядят, попадают и в Византию.

– Мои бояре говорят, – продолжал Владимир, обращаясь к василикам, – будто порой челядь из Византии бежит на Русь, а наша в Византию… Напишем про челядь, аще побегнет на Русь из Византии, и про ту, что ускочит с Руси к вам, – надлежит воспятити.

– Про татьбу и разбой, – тихонько подсказывали уже купцы.

И в самом деле – в Константинополе не раз случалось, что у купцов Руси выкрадывали товары; что говорить, – в Киеве, на Подольском торге, тоже было немало татей среди голодных смердов.

– Добро, – согласился князь, – и про то надлежит написать: аще грек что украдет у русина либо русин у грека – карать по закону греческому и уставу русскому; аще убьет грек русина или русин грека – да убиенны будут.

Василики тотчас спохватились.

– Мы согласны, – сказали они, – запишем и про татьбу и разбой, как писали о том и прежде. Однако, княже Владимир, ты должен покарать смертью и тех, кто убил в городе Киеве купца грека Феодора с сыном, а за двор его и все достояние пусть тать заплатит.

Князь Владимир долго и пристально смотрел на васили-ков и потом сурово промолвил:

– Будь Феодор токмо вашим купцом, я покарал бы голо-вников и вернул бы Византии все его добро, но он – не купец, а послух Византии, что продавал Русь, и карали его с сыном все люди Руси… Хотите выкуп за него получить – говорите со всей Русской землей, мой совет вам такой: разговор не вести… Запомните, василики, и передайте императорам: ежели будете присылать к нам послухов, предателей, татей – смертью будем карать их, как и патрикия Феодо-ра… Только о том не станем писать в нашем ряде: жаль вас!

Если бы это происходило не в павшем Херсонесе, а в Константинополе или в другом каком городе Византии, василики, вероятно, яростно спорили бы за каждую букву ряда, сейчас же они не смели раскрыть и рта.

Тем не менее, соглашаясь со всем, что предлагал князь Владимир, они хотели добиться и своего – если не в бою и не силой, то хитростью.

Поднялся старый седобородый Роман, митрополит Хал-кидонский.

– Мы, василики, – сказал он, – принимаем твой ряд, кня-же, будем молить Бога и уверены, что божественные васи-левсы его подпишут. Однако сие – ряд великий, такой, как и с Германской империей, могущественными державами мира…

– Чего же хочет митрополит?

– Мы несем Руси то, что уравнивает ее с иными, могущественными державами мира… христианство, которое даст Руси истинную веру, грамоту, книги, храмы и соборы, утвердит князя пастырем, а его людям даст жизнь безначальную, выведет из стана варваров.

Князь Владимир улыбнулся:

– Напрасно вы, ромеи, думаете, что русские люди – варвары. Вы говорите, что у нас нет грамоты, что мы – темные. Нет, это неправда, издавна русские люди зарубали резы и ныне, подобно ромеям, пишут харатии, имают книжицы, славянскими знаками писанные… Вы говорите, будто у нас на Руси нету истинной веры, мы-де язычники, молимся деревянным богам! Нет, не так, много людей у нас молятся деревянным богам, но немало христиан молятся иконам в своих храмах, читают письмена из книжиц.

– Патриарх Фотий сто лет тому назад утвердил в Киеве епархию, которая подчинялась Константинополю, – подхватили греки.

– Слышал о сем, – бросил с улыбкой Владимир, – вельми жаль только, что тот патриарх, сидя в Константинополе, не побывав в Руси, без спроса записал себе епархию, ибо в Киеве сего не признали. Первых священников в Русскую землю прислали болгары; бабка моя, княгиня Ольга, которую хотел крестить император Константин, была уже крещена. Вы же, василики, знаете…

– Да, – подтвердил тотчас митрополит Роман, – мы сие знаем и потому хотим, чтобы ныне епархия была утверждена и Русская земля приняла крещение от константинопольского патриарха,

Князь Владимир ответил:

– Слушайте, василики, и передайте императору Василию -верно, настал час, и мы думаем о крещении Руси.

Василики впервые за все время радостно и с облегчением вздохнули.

– Боже всесильный, – вырвалось у митрополита Романа, – благодарю тебя, что просветил русского князя…

Владимир, казалось, не слышал его слов.

– Поведаю вам правду про Русь, – продолжал он. – Так, пришло время, когда мы, русские люди, готовы принять христианскую веру. Древние боги некогда зело помогали людям нашим, ныне мы живем в ином мире и хотим жить, как все… У нас во многом недостача: мы не порабощали земель, не забирали их богатства, мы защищались с мечом и щитом и не преуспели, подобно Византии. Что ж, мы примем это у вас.

– Мы окрестим тебя, княже! – воскликнули василики, а громче всех митрополит Роман и священник Феофил.

– Не о себе думаю, – с улыбкой ответил Владимир. – Бог просветил меня. Я есмь христианин.

Если бы с ясного неба ударил гром, василики были бы поражены меньше, чем от этих слов.

– Христианин? – Они переглянулись. – Но каким образом, откуда?!

– Крестил меня болгарский священник, что живет в Киеве.

В палате наступила необычайная тишина, сквозь открытое окно долетал лишь шум волн разбушевавшегося Русского моря.

Что было делать василикам?

– Понеже так, – сказали они, – то мы будем крестить всю Русь.

– Император Византии, – возразил Владимир, – глава державы и церкви. Понеже я крестился, то, как князь, сам крещу и Русь.

– Тогда ты, княже, утверди днесь епархию, основанную Фотием!

– О епархии Фотия я уже сказал, – промолвил Владимир. – Ее не было, это лишь ваша выдумка. И почему вы хотите, чтобы киевская христианская епархия подчинялась константинопольскому патриарху? Ваш патриарх, как нам ведомо, подчиняется василевсу. Так кому же подчиняться киевской епархии, а за ней и всей Руси? Все тому же василевсу Империи? Нет, мы принимаем христианскую веру. Множество людей на Руси, а с ними и я – уже крещеные. Отныне у нас будет своя русская епархия и, должно быть, не одна, а во многих землях, вас же прошу – помогите мне крестить Русь – дайте священников, божественные книги, иконы, а также науку.

В эту минуту князя Владимира невозможно было узнать – гордый, сильный, смелый, он говорил о том, что уже давно волновало русских людей.

– Вы говорите, что Империя ромеев всемогуща, что ее земли простираются на север, запад, восток и юг от Константинополя, что ей покоряются бесчисленные народы… Однако вам не покоряется запад, где сидит папа, вы дрожите перед императором Германии. Малая Азия восстает против вас, Болгария – горе людям Болгарии! – обливается кровью и все-таки не покоряется Империи, и ее патриарх в Ох-риде не признает вашего патриарха.