Семен Скляренко - Владимир

Вчера она видела Тура. Он рассказал ей все, что было за последнее время; как вместе с киевскими людьми помогал князю Владимиру бить Ярополка и брать Киев, как Владимир хотел дать ему пожалованье и как он отказался от него, а взял только меч и щит.

– Хорошо сделал, Тур, – сказала Малуша. – Ты же не воевода и не боярин, что он тебе может дать?

Потом Тур рассказал, что будет служить в дружине князя, идет с ним сейчас в Червенскую землю.

– Иди, охраняй его! – попросила Малуша. – Только не проговорись как-нибудь обо мне… Хищные бояре и воеводы окружают Владимира, не дай Бог узнают, что тут, в Киеве, живет его мать-рабыня.

Тур будет молчать, будет охранять в походе князя, хорошо, что судьба выпала ему идти с Владимиром. А Малуша станет здесь молиться за него.

– Боже, Боже! – шепчет сна. – Помоги рабу своему, а моему сыну Владимиру, защити от злого глаза, лукавства, измены, вражеского меча, поставь щит между ним и супостатом, пошли ему победу на брани, даруй здоровья и счастья на многие, многие лета.

Очень проста молитва, сложенная самой Малушей, так она молилась простыми материнскими словами за своего сына, еще когда лежал он в люльке в хижине у Роси, когда сидел князем в Новгороде, боролся с Ярополком, – так молится и теперь.

Достаточно ли таких слов? Малуша смотрит на суровый лик Христа – обыкновенное лицо, синие глаза, рыжие усы и бородка, благословляющие, но такие слабые руки… И, по правде сказать, простая женщина Полянского рода не знает, может ли она в своих молитвах положиться на одного Христа.

И тогда она делает то, что всегда: направляется к ложу, находит под ним скрыню, что-то достает оттуда, возвращается к иконе.

Рядом с иконой Христа стоит темная бронзовая фигурка женщины с маленькой головой, сложенными на животе руками – то защитница их рода, милосердная, но могущественная богиня Роженица.

– И ты помоги мне, – шепчет Малуша, – защити моего сына от злого глаза, лукавства, измены, вражеского меча.

Малуша уверена, что Христос и богиня рода вместе помогут ей, что князь Владимир благополучно вернется из похода.

А потом она творит еще одну молитву за убогого гридня Тура, который всю жизнь идет рядом с ней, помогает ей в горе, а ныне охраняет ее сына Владимира.

Свеча догорает. Малуша поднимает голову. Светает. Скоро начнется новый день, можно бы еще отдохнуть немного. Но Малуша больше не ложится. Она прячет в скрыне под ложем Роженицу, гасит свечу, выходит из пещеры, останавливается у порога.

Здесь все прекрасно. За Днепром словно насквозь просвечивает багряное небо; вверху гаснут последние звезды; напоенный запахами цветов воздух напоминает вино; где-то за Днепром кричат многоголосые птицы.

Малуша стоит, любуется миром, и душа ее радуется. Поезжай спокойно, сын мой, княже Владимир, мать твоя благословляет и молится за тебя!

Рано на заре в поле, где-то между двумя рядами высоких курганов, на вытоптанном несметным количеством ног и копыт гостинце, послышался глухой шум.

Прошло немного времени, и солнце, выглянувшее из-за небосклона, осветило продвигавшиеся один за другим многочисленные загоны, поле загудело, как туго натянутый бубен, далеко прокатилось эхо от конского топота, голосов воинов, лязга щитов.

Полки шли за полками, тысячи за тысячью, под знаменами, на которых были намалеваны или вышиты страшные лики богов, богини-девы, священное дерево береза, огромные петухи. Впереди неслись комонники, за ними в тучах рыжей пыли шло пешее войско; позади – на возах, запряженных шестью – восемью лошадьми, а порой и десятком сильных волов, тянулся обоз.

Впереди извивавшегося, точно исполинский полоз, бесконечного потока под длинным, слегка уже выцветшим голубым стягом с тремя скрещенными золотыми копьями ехала старшая дружина, а во главе ее витязь.

Был это уже не молодой муж с загорелым и обветренным лицом. Из-под позолоченного, увенчанного зеленым елов-цом шлема выбивался седоватый чуб – знак княжеской власти, чело прорезали глубокие морщины, длинные, тронутые сединой усы спадали на багряное корзно.

Однако прищуренные глаза, усталые, но ясные и светлые, руки, крепко державшие повод, пружинистые ноги в литых роднянских стременах – все это говорило, что лет князю не так много, а состарился он в походах.

Впереди войска, продвигавшегося на рассвете в поле, ехал сын Святослава, великий князь Руси Владимир.

Подобно отцу, провел он много лет в походах, спал прямо на земле, постелив попону и подложив под голову седло, ел вяленую конину с сухарями и запивал водой.

Однако между походами сына и отца была большая разница. Князь Святослав весь свой век боролся и голову сложил на брани с врагами Руси – печенегами, хазарами, роме-ями, а Владимиру, хоть он жил окруженный теми же врагами, пришлось поначалу идти с мечом в родные земли, которые были покорены врагами во время его усобицы с Яропол-ком или откололись по своей воле и не желали платить Киеву дань.

Этим он напоминал свою бабку, княгиню Ольгу, которая собирала и устрояла землю Русскую, ездила на санях из Киева в далекий Новгород, полагала с землями ряд, устанавливала уроки и уставы, а Древлянскую землю примучивала оружием.

Но гораздо больше, чем княгине Ольге и князю Святославу вместе, приходилось теперь деять их внуку и сыну Владимиру. На его долю выпало тяжкое бремя – брани, походы.

На заре своей жизни (а у жизни, как известно, есть свое утро, день и вечер), всего двадцати лет от роду, молодой, сильный Владимир идет на запад, чтобы вызволить и защитить червенские города и русские земли, захваченные польским князем Мешко.

Овладев Перемышлем, Червеном и еще множеством городов и весей и, наконец, всею Червенской землею, князь Владимир узнал много такого, о чем в Киеве до того не имели понятия. Князь Мешко шел на Русь не один. За его воинством, зачастую и плечом к плечу с ним, двигались охочие конные полки немцев, наемные дружины варягов, все с не-немецкими мечами, в крепких латах, с высокими щитами. Хорошо еще, что у русских воинов были обоюдоострые мечи, и люди Червенской земли, помогая воинам Владимира, били врагов в лоб и со спины.

Однако не всех врагов можно было рубить и гнагь мечом.

С воинами Мешко и германского императора Оттона в землю Червенскую, подобно саранче, двинулось множество священников во главе с калобрезским епископом, благове-стником папы Рейнберном. И покуда польские воины захватывали червенские города и веси, священники низвергали древних богов, хватали людей и крестили их именем наместника Бога на земле – римского папы.

Освободив Червенскую землю, князь Владимир велит ставить снова в городах и весях деревянных богов и со всеми жителями первый воздает им благодарственную жертву.