Семен Скляренко - Святослав

– Пойдем, полянка, – сказала жена, – этому конца не будет. Вскоре Малуша сидела в хижине у очага, на котором в горнце закипала похлебка, и как бывало в родной хижине далеко над Днепром, так и теперь ждала, пока хозяин возьмет немного хлеба и другой еды и бросит в огонь жертву. Но хозяин жертвы не приносил. Войдя в хижину, он взглянул на очаг и сказал:

– Если бы только боги видели, что мы едим!

Малуша поглядела на него удивленно, но ела молча.

Позже она вышла во двор и долго смотрела на Гору. Там горели огни: один, большой, – на требище перед Перуном, а еще несколько – в окнах княжьих и боярских теремов. Когда с Горы подул ветер, Малуша услыхала однообразное пение.

– Гуляют князья с боярами, – прозвучал голос позади нее. -Одни мрут, другие пьют…

Она узнала голос хозяина-смерда, – он вышел из хижины и стоял в темноте недалеко от нее.

– А что? – спросила она, и холодок пробежал по ее спине. – Неужели кто из князей помер?

– Княгиня Ольга померла, – сказал смерд. – Несколько дней назад похоронили на Воздыхальнице… Вечная ей память…

– А как князь Святослав? – быстро спросила, замирая, Малуша.

– Что Святослав? – угрюмо бросил смерд. – Не видим мы его в Киеве, воюет да воюет. А тут бояре, воеводы да тиуны все уже захватили. Князь добрый – Гора наша зла… Вот и сейчас примчался он в Киев. А видно, не задержится, опять уедет на рать. Посадил уже на Киевский стол Ярополка, к древлянам послал Олега. Трудно нам будет с Ярополком. Дал бы Святослав нам князем Владимира!

– А что княжич Владимир?

– Ой, жено, жено! Здесь, в Киеве, все говорят про княжича Владимира. Наш княжич не от какой-нибудь угорки, а от простой русской девушки, пусть она будет здорова и счастлива.

– Где же эта девушка? – спросила Малуша, не понимая, должно быть, что в эту минуту она подслушивает тайную думу многих людей Руси.

– Того, жено, никто и не ведает, – сказал смерд. – Что была она, то была, что любил ее князь – любил, родила она и княжича Владимира, а вот где сейчас – никто не знает, да, может, и лучше не знать.

– Почему?

– Потому что она – наша княгиня и лучше уж ей не попадаться в боярские лапы… Пусть живет в поле, в хижинах, с нами, пока не возмужает и не придет к нам княжич Владимир.

На этом их беседа и кончилась. Смерд пошел спать. Малу-ша осталась во дворе одна. Глядя на огонек, который все мерцал и мерцал в княжьем тереме, она представляла себе, что там у окна стоит и думает тяжкую думу князь Святослав. Как много пришлось ему пережить – воюет он и воюет з.а Русь. Только что померла мать, княгиня Ольга, сейчас посадил он Ярополка в Киеве, посылает Олега к древлянам, а сам снова на брань! Трудно князю Святославу, никто не согреет его душу. Вот и не спит по ночам, стоит у окна, смотрит и думает тяжкую думу.

И если бы Малуша могла очутиться в этот миг возле князя Святослава, она положила бы руку ему на голову, закрыла ему глаза и сказала:

«Спи, Святослав, отдохни!»

В честь мужей новгородских, во славу сыновей Ярополка, Олега и Владимира – каждый из них занимал теперь стол в своей земле – князь Святослав велел устроить большой пир, пригласив на него послов из Новгорода, Искоростеня, а также лучших мужей Горы и нового города.

Пир князь велел начать с утра и кончить до сумерек, чтобы не зажигать на ночь глядя в деревянном городе огней, чтобы люди, выпившие много меда и вина, могли без увечий добраться до дому.

В Золотой палате поставили столы и скамьи, застелили их полотном и коврами, выкатили из медуш бочки с греческим вином, медом, олом, кзасом; на столы подали мясо, жаренное на углях, на рожнах, сваренное в горнцах, – все обильно посыпанное пепером и чабром; были тут и свинина, и баранина, и говядина, и конина; подали разную птицу – гусей, уток, лебедей и кур, всякую рыбу, которой богат Днепр, – осетров, карпов, сомов, и, наконец, различные овощи и фрукты – сливы, орехи, виноград.

Чтобы было из чего есть и пить, столы уставили серебряными и глиняными корчагами и горнцами, братинами, мисками, кубками и чарами, положили и ложки.

Но пировали не только в Золотой палате. Там для всех не хватило бы места – ведь на пир мог прийти каждый, кто хотел славить князя. Поэтому повсюду – в Людной палате, в светлицах, сенях, по всему терему и даже во дворе – поставили столы с кушаньями и медами, а под ноги постелили пахучую траву с оболонских лугов.

И спозаранку стали сходиться к княжьему терему бояре, лучшие мужи, тиуны, старосты, купцы. Позднее, когда почти все уже собрались, от Почайны привезли на возах мужей новгородских и древлянских.

Каждый обрядился по этому случаю во все лучшее. Бояре надели платна из фофудии и обояри, тканные золотом и серебром, с кружевами вдоль пол, с золотыми застежками, драгоценными камнями, надели на шеи гривны, золотые цепи.

Воеводы земель были в бархатных жупанах, туго стянутых поясами, в шапках с подцушкой, украшенных драгоценными камнями, с цветными корзнами, ловко перекинутыми через левое плечо, с мечами у поясов, в сапогах из красного и зеленого сафьяна.

Купцы пришли в темных длинных платнах, только некоторые надели гривны и цепи. Но платна были из самого дорогого греческого бархата, гривны и цепи – тонкокованые, витые, из чистого золота с чернью.

Труден и далек был путь мужей новгородских, но они знали, что их ждет в Киеве пир, и привезли с собою богатые наряды из тяжелых франкских и свионских гексамитов, надели тяжелые гривны, цепи.

Один князь Святослав, казалось, не готовился к пиру. Он вошел в палату, когда там собралось полным-полно людей, в белом платне, с накинутым поверх красным, отороченным черной узкой каймою корзном. Никаких украшений, только тяжелая усерязь-тройчатка в левом ухе с двумя жемчужинами и рубином да красные сафьяновые сапоги с загнутыми носами – вот и весь его наряд.

Когда князь с сыновьями вошел в палату, все затихло.

– Что же вы умолкли? – громко спросил князь.

Мужи новгородские нашлись, как ответить князю Святославу.

– Желаю на тя пити! – промолвил Михало.

– Пей! – сказал князь и взял со стола доверху налитую красным вином чару.

Княжьи слуги зазвенели уполовниками, бегая между столами и наполняя чары вином и медом.

– Чего же не пьешь? – спросил князь, видя, что Михало держит в руках свою чару, но не пьет.

– Не могу я из такой посудины пить, – промолвил Михало.

– А из какой хочешь? – засмеялся князь, указывая на столы. – Есть чары, а есть корчаги… Выбирай, тысяцкий…

– Хотел бы, князь, выпить на тя из братины, да с тобою вкупе. – И Михало указал на большую серебряную братину с двумя ручками. – Ты почнешь ее, а я уж докончу, князь?

– Налейте! – сказал князь.

Одному из слуг, чтобы наполнить братину, пришлось набрать уполовников десять. Князь Святослав взял ее в обе руки. Все в палате примолкли, и князь среди этого безмолвия поднес братину к устам, не переводя дух, выпил половину и подал посудину Михалу.