Семен Скляренко - Святослав

Но он, казалось, забыл о ранах и бесстрашно смотрел на императора и его воинов. Что-то перекипело, переболело уже в его душе, будто он переступил за черту жизни и не ведал больше страха, он даже улыбался.

Император вскипел.

– Спроси, – сказал он толмачу, который стоял рядом, – чего он улыбается?

Толмач поспешил сказать пленнику, что от него хотят, объяснив ему и то, перед какой высокой особой он стоит…

Пленник что-то крикнул в ответ на слова толмача и засмеялся.

– Что он говорит?! – завопил Цимисхий.

– Он говорит, великий василевс, что видел… Толмач замялся.

– Что? Что? – еще громче крикнул император.

– Он говорит, будто видел мертвых князей, но живого императора еще не видел. Потому и смеется…

– Проклятый тавроскиф, – взвизгнул император, – он дорого заплатит за свои слова!… Спроси у него, сколько войска осталось у князя Святослава.

Пленный ответил:

– У ромеев много войска, но у князя Святослава вдвое больше…

– Пусть скажет, сколько именно.

– Сколько звезд на небе…

Император бесновался – пленник ничего не боялся, смеялся над ним.

– Спроси у него, велик ли голод в Доростоле, есть ли у ру-сов хлеб, мясо, вино…

Пленнику перевели, что интересует императора.

– Знаю, знаю, – промолвил тот и медленно, облизав языком запекшиеся губы, продолжал: – О, у нас в Доростоле всего хватает – хлеба, мяса, молока, вина… всего вдоволь, вдоволь… Пусть бы лопнул этот ваш император!

Это были последние слова пленника из Доростола. Сердце его не выдержало. Подогнув колени, он упал на землю…

А у стен Доростола уже слышались шум и крики – русские вой выбежали из ворот, чтобы завязать новую битву. Ринулись к стану ромеев, подняли переполох, захватили немало харчей: муки и мяса. Прикрывшись щитами, стали отходить. Мука и мясо! Разве в этих ужасных битвах они не приближали победы?

И вдруг случилось то, чего вой, которые только что проливали свою кровь, отдавали жизнь на поле перед Доростолом, не могли даже представить. Когда они, повесив на спины щиты и отбиваясь копьями, стали отходить и уже приближались к широко раскрытым воротам города, эти ворота внезапно закрылись.

На поле поднялся невероятный крик. Вой стали стучать и бить в ворота, но никто не отвечал. Они попытались кричать лучникам и пращникам, стоявшим на стенах, но те, казалось, сами там с кем-то боролись. Пробиваться к южным или северным воротам Доростола нечего было и думать – оплиты роме-ев и бессмертные обступали войско князя Святослава. Смерть? Страшная смерть у самых стен Доростола?

К счастью, это длилось недолго. Вой у стен видели, как вздрагивают от ударов ворота, словно кто-то изнутри пытается их отворить. Так же внезапно ворота распахнулись, и вой густым потоком, все еще сдерживая и отражая натиск позади себя, стали вливаться в город.

Тогда все услышали о страшной измене, которая здесь готовилась.

В то время когда за городом, на поле, шла лютая сеча, кто-то запер изнутри ворота крепости, чтобы отрезать путь войску князя Святослава, чтобы оно погибло под стенами Доростола.

К счастью, вой, стоявшие на стенах, тотчас заметили это и поняли, что случилось. Мигом кинувшись вниз, они схватились у ворот с изменниками – кого порубили, кого связали. Это были болгарские боляре, а вел их за собой великий болярин Мануш.

Когда сумерки окутали Дунай и стены Доростола, князь Святослав повелел привести из поруба в хоромы кмета измен-никоз-боляр. Княжьи вой отперли тяжелые ворота поруба и повели боляр по улицам Доростола.

Провести их оказалось нелегко. Когда вой, окружив боляр, вели их по узким улицам Доростола и по площади, было уже темно и, казалось, никто не знал и не мог разглядеть, кого ведут среди ночи русские вой. Но повсюду, где они проходили, неслись не только угрозы по-русски и по-болгарски, но не раз летели в боляр и камни. Трудно было привести боляр живыми в дом, где обычно чинил суд кмет.

В эту ночь суд здесь чинил не кмет – он со своей дружиной был там, где темнел на равнине за Доростолом лагерь императора Византии. Когда боляре стали вдоль стен светлицы, а некоторые и посреди нее, из дверей, которые вели в покои кмета, вышел князь киевский Святослав.

Переступив порог, князь остановился и обвел взглядом светлицу. Кое-кого он узнал: великого болярина Мануша, до-ростольских и окрестных придунайских боляр Горана, Радула, Струмена.

Князь Святослав не заставлял никого из них служить ему. Напротив, все они сами один за другим приходили к нему и клялись в верности и любви. А великий болярин Мануш при– ¦ был к князю якобы по велению самого кесаря Бориса.

Сейчас боляре молчали, исподлобья поглядывали на князя Святослава. В их глазах светилась открытая ненависть, руки сжимались в кулаки.

Только когда князь Святослав, сделав еще несколько шагов вперед, сел в кресло за столом, где обычно сидел кмет, боляре зашевелились, зашаркали ногами, застучали посохами, Но по-прежнему молчали.

– Я собрал вас, боляре, – начал в наступившей тишине князь Святослав, – чтобы услышать, почему вы учинили измену против моего войска, и чтобы судить вас…

Тогда великий болярин Мануш, уже немолодой, но еще сильный мужчина, стоявший впереди в темном длинном платне, с тяжелой кесарской гривной на шее, выступил вперед и громко промолвил:

– По какому праву и почему ты хочешь судить нас, князь? Мы – болгарские боляре, и судить нас может только кесарь да еще Бог.

Князь Святослав остановил свой взор на великом боляри-не, посмотрел на его гривну, обвел взглядом всех боляр и сказал:

– Не ради одной Руси пришел я, боляре, с войском своим в Болгарию, а ради спасения Руси и Болгарии.

– Потому и постарался, чтобы помер наш кесарь Петр! -раздраженно крикнул болярин Мануш.

– Кесарь Петр, – спокойно ответил ему князь Святослав, -верно, умер, когда увидел силу Руси. Но я собственными руками отдал корону болгарских каганов и все их сокровища сыну Петра – новому кесарю Борису.

– Так пусть тогда нас слушает и судит кесарь Борис! -крикнул болярин Мануш.

– Пусть судит нас кесарь Борис. Только кесарю Борису служим! – прокатилось под сводами светлицы.

Князь Святослав ждал, пока боляре накричатся, и так же спокойно сказал:

– Тот, кто сидит ныне в Доростоле, не подвластен кесарю Борису, ибо он изменил мне и служит императору ромеев.

– Так от чьего имени ты будешь судить нас? – задыхаясь от бешенства, крикнул Мануш.

– Я буду судить вас от имени русских людей и тех болгар, которые не хотят, как вы и ваш кесарь, служить Византии. Хотите, я кликну сюда этих болгар? Их немало полегло над

Дунаем, но еще больше осталось здесь, в Доростоле, и во всей Болгарии. Слушайте их голос…

В светлице наступила полная тишина. Слышно было, как плещут волны на Дунае, как потрескивают фитили в светильниках перед столом кмета, как тяжело дышат»боляре. И вдруг стало слышно, как угрожающе шумит под окнами дома кмета толпа: