Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

Новый управляющий властвовал на прииске, как хотел. Он уволил старых служащих, не угодных ему, на все посты поставил привезенных с собой из города и, пользуясь тем, что люди все прибывали и прибывали на прииск, снизил расценки работающим. А чтобы они не роптали, он не говорил правды тем, кто каждый день собирался утром у конторы, – они стояли там как угроза. Пусть те, кто работал под землей, в шахтах и на земле, видят, сколько охотников получить работу, и дорожат ею.

Теперь уже никто не расхваливал нового управляющего, в очереди у конторы с утра до вечера гудели рассерженные голоса – люди вспоминали прежнего начальника и не скупились на слова, когда речь заходила о новом.

– Вот тебе и мусульманин! Вот тебе и правоверный!..

– А еще Аркашку ругали! При нем небось не голодали!

– Эх, та кобыла, что уже подохла, всегда молочная!.. Все начальники один одного стоят – один похитрее, другой покруче, а служат они, как собаки, одному хозяину – золоту…

Когда исчерпывался один разговор, тут же, легко подожженный, вспыхивал другой.

– Может, лучше на завод податься?

– Не один черт, где спину гнуть – здесь или там?

Однажды, подойдя к конторе, Хисматулла увидел возбужденную толпу, осаждавшую крыльцо. Потом толпа отвалила от крыльца и бросилась к воротам, в открытый двор.

– Что случилось? – спросил Хисматулла у одного старателя с торбой за плечами. Тот стоял, опираясь на суковатую палку, и тоже тянул шею, привставал на носки, чтобы что-то увидеть.

– Да вроде новый управляющий прибыл! Накышев!

Толпа, шумевшая у крыльца и ворот, отхлынула, отступила, на крыльце показался толстый человек в рыжей лисьей шубе и такой же пушистой, красной, как огонь, шапке. Он что-то крикнул, недовольно нахмурился, махнув рукой, и к крыльцу, давя людей, подкатила кошевка, запряженная парой лошадей.

– Начальник! Начальник! —закричали в толпе. – Не томи душу, скажи, чтоб зря мы тут не пропадали, – будет работа ай нет?

– Обносились все!..

– Вшей кормить на нарах нечем!.. Голода ем!..

– Хуже подневольных, выходит!.. Не томи– скажи правду!

Не отвечая, управляющий сбежал с крыльца, сел в кошевку, накрыл ноги меховой полостью, и лошади рванулись, разваливая надвое толпу; кучер гикнул, привставая на козлах, и кошевка умчалась, оставляя позади крутящийся белый вихрь…

– Накормил всех досыта! – кто-то хрипло рассмеялся. – Зато наш, мусульманин, – подохнуть бы ему!..

– Грех так говорить! Не гневи аллаха!.. Он не царь, чтобы всех нас пригреть и накормить…

– Ну и жди милостыни от него, а я не буду!.. Пропади оно все пропадом, но ждать больше нету мочи!..

Толпа стала быстро рассасываться, люди расходились по баракам, и скоро на дворе остались только Мутагар и Хисматулла. Они сели рядом на бревно, прижались друг к другу и замерли. Вдруг на дороге показались четыре лошади, игриво бежавшие от проруби; вскидывая ноги, они взрывали копытами укатанный снег. Одна из них, карей масти, остановилась недалеко от ворот, легла на снег и стала перекатываться с боку на бок. Но тут щелкнул кнут, и лошадь вскочила, встряхнулась так, что снег, налипший на ее шерсти, полетел на парней. От реки верхом ехал конюх и постреливал кнутом.

– Тебя, случаем, не Хисматуллой зовут?

Хисматулла, узнав конюха, радостно вскочил с места:

– Зинатулла-агай!

Зинатулла спешился, обвязал поводья вокруг лошадиной шеи и подошел к ребятам:

– Без работы?

– Да, Зинатулла-агай…

– А Сайфетдина я устроил, в шахте работает, – важно, точно хвастаясь, сказал Зинатулла. – Попросил сынка управляющего – Давлет-хана… Отцов баловень – тот ему ни в чем не отказывает, а мальчишка передо мной заносится, любит показать свою силу…

– Агай, и нам помоги, – стали умолять Хисматулла и Мутагар. – До гроба не забудем!

– Одному, пожалуй, можно, – сказал Зинатулла, взглянув на Хисматуллу.

– А я как же? – жалобно спросил Мутагар. – Тогда я совсем пропаду…

– Агай, помоги и ему! – попросил Хисматулла. – Маленький ведь, куда он пойдет?

Зинатулла отвел их в землянку, выстроенную впритык с конюшней, посадил на лавку. В землянке стоял густой запах дегтя, на шестах у печки были сложены для просушки оглобли и мерзлые санные вязки, по стенам на больших деревянных гвоздях висели хомуты, поперечники, узды, вожжи, шлеи, на полу валялись в куче стружек кленовые санные полозья и обручи. Хисматулла и Мутагар с интересом разглядывали все это хозяйство, а Зинатулла тем временем засыпал овса лошадям, растопил докрасна железную печурку и вскипятил чай.

– Садитесь, небось проголодались! – пригласил он, разливая заваренный малиновым лис том чай в алюминиевые кружки и разламывая на три части испеченную в золе лепешку.

Неделю неевшие горячего, Хисматулла и Мутагар с жадностью набросились на еду. После чая их быстро разморило, потянуло в сон, и когда конюх, выходивший во двор к лошадям, вернулся, оба уже крепко спали.

Хисматулле удалось устроиться на ночь в бараке, но он так и не смог выспаться вволю. Малейший шум поднимал его на ноги – то крикнет петух, то заворочается кто-то, забормочет со сна, и Хисматулла уже бежал к заколоченному фанерой окну, глядел – не светает ли. Он боялся опоздать на работу.

Но за окном была густая синяя темень, спокойно лежали белые горбы сугробов, шумели верхушками сосны. Так и не дождавшись рассвета, он оделся и вышел на улицу. От мороза потрескивали Деревья. У Хисматуллы сразу же схватило уши, он закрыл их ладонями и, подпрыгивая, побежал по тропинке.

То ныряя в темные острые глыбы елей, то вновь скользя между сплетением голых веток, плыла в небе ущербная луна, как ломтик корота, и едва Хисматулла добежал до тепляка, как она показалась в последний раз и стала погружаться, оседать в белую горную шапку медленно, как в воду.

У тепляка никого не было, и Хисматулла снова окоченел до того, что уже и прыжки не помогали. Он забегал вокруг тепляка, размахивая руками и проклиная себя за боязнь.

«Кик! Кик-кик!» – крикнул в отдалении дятел.

«А-а, и тебе, я вижу, несладко! – подумал Хисматулла. – Что ж, у тебя хоть пищи вдоволь, подолбил, отыскал пару жучков – и сиди отдыхай! А нашему брату каково?»

«Кик…» – слабо пискнул дятел и умолк.

«Так-то! – мысленно добавил Хисматулла. – Аллах заботится о птичках больше, чем о нас, одежа у них и на зиму и на лето справлена, бая над ними нету, а если какой сокол к гнездам подлетит, вроде как бы урядник, то ведь его всей стаей отбить можно… А у нас что? И урядник, и Хажисултан, и начальник прииска, и управляющий, и немец, и штейгер, и кого только нету – разве шайтана не хватает, и тот найдется, коли надо!»

– Эй, парень, за кем гонишься, шапку, что ль, украли? Айда, заходи!