Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

Хайретдин заплакал, слезы брызнули из глаз, смочили бороду, падали на залитое кровью, распухшее лицо сына.

– О аллах! Чем прогневил я тебя? Чем прогневил тебя мой мальчик?..

Он причитал и раскачивался, как на молитве, горе его было безутешным. Два мужика, стоявшие рядом, подождали, когда он выплачет свои обиды, потом один из них, высокий, сутулый, опиравшийся на суковатую палку, сказал:

– Хайретдин-агай, перестань! Не забывай, что ты мужчина! И нужно быстро сладить носилки из веток и нести сына домой!

– А я бы сразу показал его курэзэ! – сказал низенький и рябой. – Знахарь найдет снадобье и вылечит Гайзуллу!..

– Где твой топор? – спросил высокий. – Я буду рубить ветки…

Он огляделся, увидел в траве топорище, нагнулся, чтобы взять его, но вместо топора поднял тряпичный узелок.

– Что ты там нашел? – спросил рябой.

– Какой-то камень, – ответил высокий и вдруг, развернув, сунул узелок в карман.

– Покажи, покажи, не прячь!

– Да чего ты привязался! На что тебе этот камень?

– А если это деньги – тогда на троих!

Голоса спорщиков доходили до Хайретдина глухо, как сквозь вату, пока он наконец, не догадался, о чем они кричат.

– Неужели вы не видите, что сделали с моим сыном из-за этого самородка? Вы тоже хотите, чтобы аллах покарал вас?

Он не успел договорить, как рябой бросился на высокого, и оба они повалились на землю. Они ругались, хватали друг друга за горло, рвали с треском рубахи.

– Вы сошли с ума!.. Выродки! Свиньи! – кричал Хайретдин. – Вы забыли про аллаха!..

Самородок переходил из рук в руки, и тот, кто завладел им, пытался убежать, но не делал и трех шагов, как другой сбивал его с ног, и они снова, хрипя и задыхаясь, катались по траве. Но вот самородок, выбитый ударом ноги, отскочил в сторону, упал прямо возле мальчика, и Хайретдин схватил его.

– Камень нашел Гайзулла! – закричал он. – И вы не получите его!.. Я завтра же отнесу его Галиахмету-баю… Бедному мусульманину золото ни к чему! Посмотрите на себя – вы забыли, что вы люди, что у вас есть жены и дети!..

Мужики поднялись и стояли перед ним в разорванной одежде, с окровавленными носами и пристыжено слушали его.

– Ты сам очумел, старик! – прохрипел сутулый – Разве мало Галиахмету-баю того, что у него есть? Разве наши дети не хотят есть досыта и ходить не в лохмотьях?

– Они хотят есть и ходить чисто, – степенно отвечал Хайретдин. – Но они должны добыть это трудом и потом…

– Ну что ж, – мрачно протянул рябой. – Ни кому так никому… Добром ведь мы не разделимся… Пускай бай еще больше растолстеет, а мы проживем и так…

Хайретдин связал веревкой ветки, настелил на две длинные палки, осторожно уложил мальчика, сунув ему под голову чекмень, они бережно подняли носилки и тихо пошли через сумеречный лес.

Но едва миновали поляну и вышли на опушку леса, как Хайретдин вспомнил о телятах и чуть не застонал:

– О аллах!.. И как это выскочило у меня из головы? Я совсем потерял ум!.. Бай не простит нам до конца жизни, если пропадет хотя бы один теленок!.. Несите Гайзуллу домой, а я побегу собирать стадо!..

Он положил самородок в карман, сунул за пояс топор и побрел обратно в темнеющий лес.

Пала вечерняя роса, и трава хлестала по ногам, хлюпала, как вода. Смолкли птицы, лес насупился, испуганными тенями заметались среди деревьев летучие мыши, тонко и нудно заныли комары.

Хайретдин шел в глубину леса, не испытывая страха, равнодушный к тому, что может случиться с ним, думал о мальчике, и душа его болела и болела, не утихая…

Нигматулла бежал за товарищем, задыхаясь и обливаясь потом. Но тот вышагивал, не разбирая тропинки, лез напролом через кусты, не передыхая, не останавливаясь.

– Постой, куда ты несешься?

– На блины к теще! – не оглядываясь, бросил Кулсубай.

– Давай переведем дух! – просил Нигматулла. – Как раз место удобное – отсюда с пригорка всех увидим, а нас никто…

Кулсубай, наконец, остановился, обвел взглядом погружавшуюся в сумерки рощу и опустился на землю, лег, опрокинувшись навзничь. В темнеющей глубине неба плыли рассеянные хлопья облаков, высыпали первые робкие звезды.

Некоторое время оба молчали, потом Нигматулла заерзал, подвинулся в сторону; слышно было, как он шуршит ветками.

– Может быть, ты сходишь и поглядишь, что там делается, – неуверенно проговорил он.

– А сам труса празднуешь? Поджилки трясутся? – Кулсубай положил голову поудобнее, потянулся. – Нет уж, заварил кашу – сам и расхлебывай!

Обеспокоенный каким-то шумом, Нигматулла поднялся, долго и напряженно вслушивался.

– Там драка! Погляди! Себя не жалеют, пря мо насмерть сцепились… Из-за чего бы?

– А тебе уж не терпится, если люди где друг другу горло перегрызают? У самого кулаки чешутся?.. Мало тебе, что мальчишку ни за что ни про что покалечил…

– Дался тебе этот сопляк!.. Заживет все на нем, как на щенке… Да и кто он тебе – сын или брат, что ты жалеть его начал?

– Молокосос ты еще, Нигматулла… Вырос, а ума не вынес!.. А если бы у тебя сын был и его так изувечили, что бы ты сказал? Ребенка избить – много сил и храбрости не надо!..

– Ладно, замолчи! – раздраженно крикнул Нигматулла. – Привязался, впился, как клещ, не отдерешь!.. Дай послушать!

С далекой поляны сквозь устоявшуюся вечернюю тишину доносились неразборчивые крики.

– Кажется, делят что-то… Нет, я схожу погляжу, – не вытерпел Нигматулла. – Подождешь? Я мигом!.. Может, клад нашли?..

– Иди, иди, понюхай, чем там пахнет! – насмешливо протянул Кулсубай. – Без тебя они не сумеют все поделить поровну!..

Нигматуллы долго не было. Шум на поляне утих, загустели сумерки. У Кулсубая уже стали слипаться глаза, когда поблизости затрещал валежник и, как кошка, упала серая войлочная шляпа.

– Эх, прозевали!.. – Нигматулла повалился рядом с Кулсубаем и уперся кулаками в землю.

– Что, без тебя обошлись? – весело рассмеялся Кулсубай. – Ай-яй-яй! Как же так? Неужто даже и дыры от камзола не досталось?

– Брось шутки шутить! – Узкие глаза Нигматуллы сверкнули, как лезвие сабли, лицо исказила злобная гримаса. – У мальчишки в тряпке золото было!

– И много там было золота?

– Самородок! Больше овечьей головы!

– Ну да? Вот так-так! Как же ты такого большого ягненка не приметил? Ах, да, я ведь и забыл, у тебя что-то глаза к старости плохо видеть стали!

– Не веришь? Так пойди сам спроси!

– Да откуда у малайки столько золота?

– Нашел, наверное, где-то тут, пока своих телят пас…

– Да-а, крупный куш мы проворонили с то бой! – Кулсубай встал, прошелся, разминая ноги. – Надо бы приласкать мальчишку, а ты его чуть на тот свет не отправил… Нашел с кем связаться, дурная башка!

– Хватит меня на чурки распиливать, и без тебя тошно! – Нигматулла пососал большой палец правой руки, подул на него, сунул под мышку. – Наверно, до кости прокусил, паршивец, – мочи нет, как болит…