Виталий Полупуднев - Великая Скифия

Вот почему Скимн поспешил отделаться от помощи храма.

Конечно, Гедия была здесь ни при чем. Да и никто не собирался поработить семью Скимна. Но, независимо от чувств и намерений отдельных лиц, закон автоматически вступал в силу, и никто не мог отменить его…

Бедняк Агафон погиб от скифской стрелы. Его жена Архелоха просила подаяние среди воинов, бродила по улицам, даже взбиралась на стены. Но это был очень скудный промысел. Однажды она попала под обстрел скифских камне метчиков и, получив перелом обеих ног, умерла, пока ее несли домой.

Дети ожидали мать до следующего дня. Люди, которые несли тело матери, решили не пугать их и положили покойницу в пустой сарай, рядом с десятками других трупов, оставляемых здесь до захоронения. Утром дети пошли искать мать и разбрелись по городу. Меньшие дрожали от холода и кричали: «Ма!.. Ма!..»

В это время начался штурм, и на голодных, замерзающих детей никто не обратил внимания. Каждый думал о себе. Сироты оказались никому не нужными. Двое из них замерзли у портовых пожарищ, третьего загрызли озверевшие от голода собаки, и только одного подобрал бездетный Бион и поклялся при свидетелях, что ребенок вырастет свободным.

– Пусть растет, – говорил учитель Скимну, – боги не дали мне своих детей… Агафон был хорошим гражданином. Жаль, что храмы ничего не сделали для помощи детям-сиротам.

– Эге! – отозвался архитектор. – Храмы дают там, где можно вернуть сторицей. Мои дети чуть не попали на эту удочку, но, слава богам, я вовремя пришел домой!

В храме Обожествленного города мрачно восседали самые старые из демиургов и знатных граждан, которые по возрасту не могли носить оружие.

Они жгли шерсть на жертвенном камне и гадали о судьбах полиса.

В двери храма вместе с роем белых снежинок и клубами холодного воздуха врывались неясные звуки щелкающих катапульт. Старики кутались в плащи и зевали, раскрывая беззубые рты.

– Митридат не захочет рисковать своим флотом, в море свирепствуют штормы!.. Глаза синеокой Амфитриты стали черными и злыми!

– Кому мы нужны! Наше дело совсем плохое!

– Но и у скифов не все благополучно. Они потеряли много коней, люди у них болеют. И тоже голодают. Пахари не хотят давать Палаку даров Деметры. Они даже воюют с его отрядами.

– И с роксоланами скифы в ссоре… – проскрипел Херемон, морщась от ломоты в ногах, – скиф и сармат никогда не будут друзьями.

– Но Тасий отказал нашим послам!

– Проклятые времена! Почему раньше все было так хорошо?

Старики заохали с сожалением.

Все приступы врага были отбиты. Голодные херсонесцы не сдавались. Зато и скифы больше кричали и пускали стрелы, но на стены лезли неохотно. Осада всем надоела, боевой дух упал. Воинственные настроения херсонесцев тоже были на исходе, но еще держались, питаемые смутной надеждой на помощь из-за моря.

– Нет, – заявляли продрогшие гоплиты, греясь у костров, – никогда варварам не взять штурмом священного города!

– Они возьмут его без штурма, когда мы сдохнем с голоду! – ворчали другие, к которым принадлежал и Скимн.

– Богачи, конечно, выживут, – совсем тихо перекидывались третьи, – а вот мы и наши семьи умрем с голоду…

Четвертые были вооруженные рабы, те, что кровью дорабатывали себе свободу. Их беспокоило, сдержат ли эллины данное слово или обманут и снова наденут на них железные ошейники.

– Если это так, то я убью первого, кто предложит мне сложить оружие! И буду драться до издыхания! – мрачно заявил Меот.

Он был голоден и зол.

Пятые были тоже рабы, которые остались без всяких видов на лучшее будущее. Их гоняли до упаду, заставляли таскать камни для баллист и дрова под кипящие котлы. Кормили их птичьими порциями гнилой рыбной мязги. Эти ненавидели всех. Ненавидели херсонесцев, своих хозяев, ненавидели скифов, заставивших их голодать. Многие рабы тоже пошли бы в войско – добывать свободу, но их не взяли по разным причинам. Одни не пользовались доверием, другие требовались городу как чернорабочие, а не как воины, третьи были стары или слабы.

И, несмотря на ропот горожан, голодовку и мрачные перспективы войны, внутренние силы, которые на протяжении более трехсот лет сплачивали воедино Херсонес, еще не распались. Сцепление частиц, составлявших полис, было так велико, что все испытания, выпавшие на его долю, удары извне не могли привести его к катастрофе.

В то же время государство Палака не имело такой внутренней устойчивости. Оно трещало по всем швам. Палак чувствовал, что ему все труднее становится удержать расползающуюся человеческую массу. Лишь удачная война могла укрепить его власть и помочь ему в задуманной перестройке скифской державы.

Поэтому царь так упрямо сидел в сыром шатре, кашляя от простуды. Он ждал падения Херсонеса, мечтал вернуться в Неаполь с победой.

И только после неоднократных тревожных сигналов о непорядках на Равнине, заселенной крестьянами, Палак последовал настойчивым советам Раданфира и Фарзоя и выехал в Неаполь в сопровождении преданных друзей.

За себя руководить осадой оставил Раданфира.

– Ничего, – сказал он, уезжая, – вам недолго осталось ждать! Через неделю город должен сдаться, если до этого срока не станет кладбищем для голодающих греков.

– Терпеливы, проклятые! – удивлялся Калак, тряся серьгой в единственном ухе.

– Сдавайтесь! – кричали воины грекам. – На что надеетесь?

– Надеемся скоро победить вас! – отвечали херсонесцы.

Голод в осажденном городе усиливался. Рабы, носившие камни, падали от истощения. Сотни женщин с детьми собрались на площади и громко требовали хлеба.

– Мои дети умирают с голоду!.. Лучше пойти на мировую со скифами, чем потерять детей!

– Демиурги решили уморить весь народ! Ольвия жила под рукою Скилура, и мы пожили бы, зато остались бы живы и спасли бы от смерти детей!..

– Правильно, Палак не хуже своего отца, он не обидел бы нас!

Миний слушал эти речи и морщился от досады. Они напоминали ему, что выхода впереди нет, помощи от Понта, видимо, не будет. Море бушевало. Разве Митридат рискнет своим флотом?.. Глава полиса ломал голову в поисках выхода из тяжелого положения, но ничего не мог придумать.

Приходил в храм Херсонеса и мрачно смотрел на стариков, там сидящих. Ни о чем не спрашивал их, зная, что они не могут дать настоящего совета.

Собирал вокруг себя военачальников, требовал от них неусыпного наблюдения за лагерем врага и поддержания дисциплины среди воинов.

– Эпистат, – обращались к нему, – нужно сделать большую вылазку и прогнать скифов силой! Погляди, после отбытия Палака варваров не осталось и одной трети. Большинство ушло обратно в степи.