Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре

Послышался окрик, надсмотрщик приказал идти в засолочные ямы для очистки их, пока не настали морозы. Это была большая работа перед началом зимы.

– Идите, – сказал Абраг, – а я задержусь. Ты, Мукунаг, будь за меня.

Оставшись наедине с бывшим царским слугой и стражем, а теперь невольником, Абраг стал вытаскивать откуда-то спрятанные хлеб и вино, желая накормить товарища.

На другой день, отправляясь на работу, рабы увели с собой и Савмака, который хотя и не имел сил работать, но, находясь возле них, не мог быть тайно уведенным стражами. Зная, что Савмака снова ждет пытка, Абраг и вся артель решили не выдавать его страже, даже если бы пришлось оказать сопротивление.

– Нельзя его сейчас отпускать, – говорил Абраг товарищам, – он после болезни слаб стал, а вдруг не выдержит и выдаст все, что знает. Тогда многие головы полетят прочь.

– Не выдадим его! – пробурчал решительно Мукунаг.

– Отстоим! – согласились остальные.

Для них появление Савмака было чем-то вроде проблеска в безрадостной жизни. Тайна, на которую намекнул Абраг, заставляла всех строить предположения и с любопытством поглядывать на загадочного узника со столь удивительной судьбой.

Однажды, когда все уже спали, Савмак сидел в углу и, глядя на угли очага, думал о том, с какой теплотой и дружественностью отнеслись к нему рыбные рабы, эти парии среди невольнического мира. Его потрясла картина их жизни и труда. Одетые в лохмотья, они копошились в вонючих ваннах, выгребая оттуда остатки гнилой рыбы, вычерпывая соленую жижу. А потом, вечером, сидя перед очагом, промывали и сушили свои язвы и красные, мокнущие пятна на руках и ногах. Питание этих людей едва ли удовлетворило бы самое неприхотливое животное. К тому же они были ослаблены недоеданием и сыростью своих жилищ, вернее – убежищ, многие страдали болями в животе и стонали по ночам. Казалось, солнце отвернулось от этой провонялой трущобы, а свежий ветер старался обходить ее стороной. Вечный полумрак и спертый воздух являлись той средой, в которой жили и умирали эти несчастные. Савмаку показалось, что деревня, в которой он родился и рос, была раем по сравнению с этой преисподней.

И несмотря на все, он встретил под лохмотьями и страшными лицами настоящие человеческие души, способные чувствовать, как и у всех остальных людей. Неправдоподобным видением представлялась отсюда жизнь акрополя с его дворцами, роскошью и пирами. Чудовищная разница в жизни той и этой рождала острое чувство протеста и разжигала жажду того всеобщего разрушения, о котором всегда твердил Мукунаг, этот озлобленный, рычащий раб.

– Не спишь? – спросил негромко Абраг, подсаживаясь рядом.

– Не спится.

– Да, брат, трудно уснуть, когда одна пытка за спиной, а другая впереди. Не иначе, как вспомнит о тебе Саклей и пришлет людей взять тебя. Но не пугайся, наша артель, а за нею и все остальные, что на рыбном деле работают, порешили не отдавать тебя в руки палачей!

– Да разве вас спросят?

– Спросят, брат мой, да ответа не получат!

– Не следует делать этого! Пускай я один пострадаю за свои дела, а не все вы!

– Нет, Савмак, мы уже все обсудили, и ничто не помешает нам сделать как задумали. Ибо известно стало, что ты за свободу рабов ратуешь вместе с такими смелыми молодцами, как Пастух! А раз так, то нам с тобою по пути. Ты – наш, мы – твои. Вместе будем бороться!

– Откуда ты взял это?

– Все ты в бреду высказал!.. Саклею не надо было тебя пытать, а посидеть около тебя одну ночь – ой, много узнал бы он!.. Ну, да теперь этого не будет… Сейчас хозяева слабы, хотя и мы не так уж сильны. Но если сплотимся, то многое можем сделать!.. Рабы решили драться за свободу!

– Правда? – схватился Савмак за жесткую руку Абрага. – Надо бороться, только через великую драку вырвемся мы из Перисадовой тюрьмы! Вот подойдет Палак к границам, так надо сразу начинать!

Абраг рассмеялся горько.

– Палак с войском уже месяцы стоит под стенами Херсонеса и не может одолеть его. Не пошел он на Боспор, брат мой. Опять уперся лбом в херсонесскую твердыню. И сказывают, скоро флот Диофанта вновь прибудет – и опять повторится то, что уже было в прошлом году. Разобьют его!

– Как? – отшатнулся пораженный Савмак. – Ты смеешься, старик!

– Поздно смеяться. Да и не привык я зубы скалить. Верно говорю – не жди Палака. Свободу надо добывать своими руками!

– Но там Лайонак, посланный наш!

– Знаю и это… Да, видно, не послушал гордый царь совета рабского. Ибо каждый царь – хозяин рабам своим и всегда жаждет лишь добычи и власти!

Только после пытки чувствовал Савмак такой душевный упадок и боль. Сказанное Абрагом сразило его, как отравленная стрела. Все горделивые мечты сразу померкли и сменились горьким разочарованием. Представлялось нелепым, что Палак не внял голосу разума. Или Лайонак не попал к нему, а оказался в руках Перисадовых палачей и давно уже замучен ими в застенке?..

– Нет, старик, – тихо вздохнул он, стараясь не показать своей печали, – без сильного царя скифского не бороться нам и свободы не видеть!

– А я думаю, слабы мы лишь поодиночке, а народ – силен! Если весь подымется да ударит – так все царство разлетится вдребезги, как глиняный горшок!

– Нет, нет! Если Диофант Палака бивал, то уж с нашими рабскими ратями он всегда справится! Не в одном Перисаде сила, а в том, что Митридат, царь заморский, не позволит нам освободиться. А Боспор он уже сторговал у Перисада и вот-вот станет нашим строгим хозяином. Тогда – берегись, рабы! Вы уже не сможете прятать у себя какого-то Савмака. Ибо придут Митридатовы железные ратники и всех заставят работать покорно.

– Не бывать этому! – решительно возразил Абраг. – Не бывать!.. Надо, Савмак, рабам захватывать свою волю сейчас, пока не явился сюда этот Диофант! А добудем свободу – сразу видно будет, что дальше делать. Так я считаю. Ждать нечего!

Савмак с сомнением покачал головой. Он продолжал смотреть в огонь очага, а на душе у него было темно-темно.

Поздно осенью, когда снег уже покрыл опустевшие поля, царь и его друзья возликовали. Всюду стало слышно, как глашатаи бегали по улицам и рынкам и гремели в трубы, сзывая народ.

– Боспорцы! – кричали они. – Радуйтесь и веселитесь! Доблестный полководец царя Митридата Диофант разгромил диких скифов и роксоланов! А сейчас преследует разбитые войска двух царей и приближается к Неаполю! Теперь Палак уже не отделается клятвой верности, как в прошлом году, но сложит свою голову. Конец царству Палака! Слава богам!

Одновременно с этими сообщениями, горделиво распространяемыми во всех городах царства для устрашения простого народа и рабов, поползли иные слухи.

Говорили, что Перисад спешно призывает Диофанта на Боспор и тот обещал после взятия Неаполя прибыть в Пантикапей с частью флота и войск.