Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре

Она стояла вполуоборот и, смеясь, рассматривала при неверном свете сверкающее огнями ожерелье, полученное в подарок за танец. Толстая коса ее падала ниже пояса и казалась в полумраке черной змеей. Девушка пыталась прикрепить к середине ожерелья цветок, вынутый из волос.

– Кто ты, прекрасная сестра моя? – обратился князь невнятно, протягивая руки. – Ты не нимфа, сошедшая с неба?

Девушка быстро обернулась, точно в испуге, лицо ее стало строгим. Увидев перед собою одного из друзей царя, улыбнулась.

– Нет, – ответила она без страха и смущения, – я не нимфа. И не с неба сошла. Наоборот, сегодня я взлетела высоко над землей! – Она расхохоталась, задорно вскинув голову.

– Ты танцевала как Психея! Я любовался тобою! И заметил тебя еще в храме Синдиды!.. Хочешь, я увезу тебя в Скифию? Будешь жить со мною в одном шатре. Княгиней будешь!

– Ах! – Девушка вскинула руки, как бы защищаясь. Улыбка опять сбежала с ее лица. Она внимательно вгляделась в помутневшие от хмеля глаза князя и, словно в раздумье, ответила: – Да, я была в храме Афродиты Пандемос, но хорошо, что недолго. Царь Савмак дал мне все – свободу, счастье и… вот это ожерелье! А ехать я никуда не хочу, я родилась в Пантикапее, и он кажется мне самых лучшим местом в мире! Разве может быть человек счастлив, если он на чужбине?

– Что? – широко раскрыл глаза Фарзой, как бы подстегнутый этими словами. Потом нахмурился. – Так ты не хочешь никуда отсюда?

– Нет, хочу!

– Куда же? Со мною в степь?

– Нет, хочу обратно за столы, где пируют!

Девушка громко рассмеялась и упорхнула так быстро, что и впрямь можно было принять ее за жительницу эфира. Быстрым движением она успела вложить что-то в руку Фарзоя. Тот медленно опустил голову и увидел, что на его ладони остался полуоборванный цветок. Как он попал в его руки, он не мог сообразить. В голове шумело, все окружающее выглядело призрачно. Он положил цветок на край балюстрады и побрел обратно.

Пир продолжался. Вернувшись к столу, Фарзой искал глазами ту, с которой только что беседовал, но тут же ощутил нечто подобное гневу или оскорблению. Его прекрасная нимфа сидела в обнимку с простым воином и, смеясь, ела моченые вишни, беря их с тарелки своими белыми пальчиками.

– Князь, – раздался рядом тихий, смеющийся голос Бунака, – ты хотел узнать, кто эта красавица. Я был отвлечен Пифодором и не успел ответить тебе. Это – Пситира, дочь ремесленника, невеста воина Иафага. Завтра их свадьба. Видишь, как милуются молодые! Они счастливы в новом царстве Савмака!

Обескураженный Фарзой широко раскрыл глаза, хотел о чем-то расспросить Бунака, но лишь вздохнул. Взяв в руки чашу, сказал шуту:

– Налей до самых краев! Я хочу выпить за здоровье жениха и невесты!

И, смотря на густую струю вина, беззвучно льющуюся в сосуд, добавил с усмешкой:

– Кажется, мне и впрямь пора возвращаться в Скифию.

Под прикрытием ночной темноты через пролив переправилась целая флотилия лодок, перегруженных людьми. Слышались стоны и проклятия, вперемежку с радостными восклицаниями и приветствиями. Высаживаясь на берег, люди грозили кулаками в сторону Фанагории.

К месту высадки Атамаз придвинул более двух сотен хорошо вооруженных панцирных воинов, опасаясь измены.

Но это была излишняя предосторожность. Из лодок вышли рабы, что бежали из Фанагории после неудачного восстания. Среди них выделялись силуэты женских и детских фигур. Тяжелораненые не могли сами выйти на берег, стонали и охали, просили помощи.

Спускаясь к берегу, Савмак выслушал подробный рассказ Атамаза об этих людях.

– Хотели они вырезать господ и присоединиться к нам. Не вышло! Подавили их, почти всех перебили, только вот эта кучка спаслась.

Высадка закончилась. По приказанию Савмака десять носильщиков принесли котлы с жареным мясом и амфоры с царским вином. Это оказалось весьма кстати. Беглецы чуть не умирали от голода. Тут же, на плитах мостовой, при слабом освещении они уселись в кружки и с жадностью накинулись на вкусную и обильную еду, запивая ее дорогим вином. Восторженно кричали, увидев Савмака и узнав от местных воинов, что это и есть сам рабский справедливый царь.

– Слава народному царю!.. Много лет живи и царствуй на счастье освобожденных рабов!

По отрывистым и сбивчивым рассказам Савмаку стало ясно, что рабы сделали попытку захватить Фанагорию и запереться в городе, послав за помощью в Пантикапей. Но после неудачи прорвались к берегу и, дойдя до рыбачьего поселка, захватили переправу и на лодках добрались до берега свободы, чудом избежав нападения сторожевых кораблей.

– Великий царь, – говорили рабы, перебивая друг друга, – не медли, готовься к решительным боям! Карзоаз собрал большое войско. Не только эллины, но и дандарии, меоты, синды и даже аланы у него под началом. Готовят корабли для переправы. Хотят переплыть через пролив вместе с конями и перевезти метательные катапульты.

– А Диофант, – добавляли другие, – сейчас в Херсонесе. Он собирает отряд херсонесских греков, намеревается скоро прибыть к боспорским берегам со всем флотом. Царь Митридат приказал ему разбить твое войско и уничтожить твое рабское царство. Но это ему не удастся! Возьми нас в свое войско!

– Ну, это видно будет, кто кого уничтожит! – усмехнулся Савмак. И, обернувшись к своим людям, сказал: – Надо раненых устроить под крышу и передать Бунаку, чтобы он помог им скорее встать на ноги. И кормить их хорошо!

В рассказах беглецов не было чего-то неожиданного для нового царя. Однако они заставили его задуматься. Вернувшись в акрополь, он собрал друзей в уединенном покое, где расписные стены еле выступали из тьмы, освещенные бронзовыми светильнями-корабликами. Сюда глухо доносились пьяные песни и хохот пирующих. Царь и его советники сами были навеселе, однако хмель быстро улетучивался из голов, озабоченных тревожными вестями.

Савмак сказал, что посланцы степной Скифии прибыли кстати. Близится грозный час великой битвы боспорских рабов с черными легионами врагов свободы. Сейчас надежный друг дороже отца родного. Но до ушей Карзоаза быстро долетит новость о побратимстве рабского Боспора со скифскими немирными родами. Это побратимство означает, что родственные племена Тавриды хотят слиться воедино и взять в руки поводья своего счастья!.. Такая новость едва ли обрадует Карзоаза или Диофанта. Скорее она еще больше распалит их ярость, ускорит начало войны.

– Карзоаз и Диофант, – продолжал царь, – могут напасть на нас лишь с моря. Но полагаю, что понтиец потребует от князей-изменников Дуланака и Гориопифа помочь ему с суши своей конницей. Поэтому та война, что опять завязалась в Скифии, нам великая помощь! Она не даст князьям ударить нам в спину, свяжет им руки, да и Диофанту наступит на край плаща!.. Ему придется лучших гоплитов оставить в Херсонесе для подмоги грекам и князьям-предателям!.. Наша забота – помочь послам, одарить и обласкать их, снабдить оружием и доспехами ратными! Чем они сильнее, тем лучше для нас! Пусть наступают на Неаполь! И если боги помогут им овладеть сколотской столицей, то это будет и наша победа! Тогда они и к Херсонесу подступят. Не знаю только – надежен ли князь Мирак? Был он недавно другом Гориопифа. Не вспомнит ли он старой дружбы, не изменит ли?