Виталий Полупуднев - Митридат

Серые, холодные волны с шумом набегали на каменистый берег. Большая туземная ладья с треском ударилась о мель. Это была камара, одна из тех лодок, которые удивили древних эллинских мореходов своим полукруглым днищем. Современники аргонавтов плавали на плоскодонных судах. И только у кавказских берегов встретились с круглодонными быстроходными ладьями, рассекающими волны, как ножом.

Камара имела течь, люди, что сидели за веслами, были мокры по пояс. С радостным гомоном они покидали утлое судно, наполовину наполненное водой, и брели к берегу, спеша ступить ногой на твердую землю. Все были измождены, оборваны, многие с повязками на ранах, еще кровоточащих.

– Добрались, слава богам! Не сгинули в пучине моря!

– Это нам покровительствовали Диоскуры – божественные помощники воинов и моряков!

Их сразу же окружили бородатые сторожевые копьеносцы, дюжие воины, тепло одетые в бараньи шкуры.

– Откуда, люди? Кто такие? Куда пробираетесь?

– К царю своему пробираемся, к Митридату! Все мы царские люди, воины! Бежали из римского плена!

– А кто поручится, что вы воины царевы, а не подосланы римлянами?

– А вот, взгляни!..

Прибывшие стали показывать свои раны, потом задрали рубахи и оголили спины, покрытые свежими рубцами.

– Вот они, метки от римских батогов!.. Чего еще надо?

Рослый детина вышел из камары последним. Взглянув на него, воины насторожились. Им показался странным вид этого человека, заросшего буйными патлами волос, из-под которых смело и весело поблескивали водянисто-голубые глаза. Его борода торчала во все стороны, закрывая рот. Можно было подумать, что это волосатое страшилище вышло из глубин моря, чтобы пугать людей. Он не спеша, по-хозяйски, укрепил на берегу причальный канат. Подойдя к стражам, сказал спокойно и внушительно, металлическим басом:

– Я – Евлупор! Был старшим над десятком кораблей и ходил по правую руку царевича Фарнака! Я попал в плен под Дастирами. Вместе с другими был продан римлянами в рабство. Но собрал вот этих смелых ребят и с ними бежал из римской неволи. Охрану мы перебили, захватили эту ладью. Не томите людей, нет среди них римских лазутчиков… Накормить их надо, место у костра дать, чтобы обсушились и согрелись!

После паузы крякнул и сказал значительным тоном:

– А меня, как старшого, ведите прямо к богоравному государю! Я привез ему вести!

Беглецы смешались с воинами, послышались веселые возгласы, смех. Каждому казалось неслыханным счастье вырваться из тисков римского рабства, самого страшного рабства в мире. После него полевые лагеря Митридата, где бывшим рабам дают меч и место у котла, могли сойти за прибежище справедливости и вольной жизни!..

Почти каждый день войско Митридата пополнялось за счет прибывающих с юга беглецов, которые сумели пробраться через горы, а то и морем, к берегам Колхиды. Сказочная кавказская страна привлекала их не золотым руном, как легендарных аргонавтов, а той призрачной свободой, которую давало звание царского воина.

Тот, у кого нет ничего, кроме пары рук да смелого сердца, не может мечтать об иной свободе, кроме свободы воина, который веселится в обнимку со смертью!.. Он думает при этом: хоть час, да мой! Лучше бить других, чем быть битым! Лучше умереть от меча, будучи воином Митридата, чем жить в римском эргастуле с кандалами на ногах!.. А победит Митридат – тогда можно опять вернуться в родные места, уже не презираемым издольщиком или рабом, а ветераном великой войны, человеком независимым, которому положен кусок земли и право распоряжаться ее плодами!

Жесток и деспотичен был царь Митридат, не жалел людей, посылая их в горнило войны. Он никогда не был поборником всеобщей свободы или освободителем всех угнетенных. Для него рабство и рабы были явлением естественным, освященным богами. Он подавил восстание боспорских рабов кровавой рукой, а их вожака Савмака казнил. Но он же приветствовал бунт римских рабов и готов был поддерживать их вождя Спартака, пока это способствовало его войне против Рима.

В стремлении сломить Рим он не пренебрегал никем и ничем, не скупился на посулы и жгучие слова, которые доходили до сердца как свободных, так и рабов. Митридат использовал недовольство греческих анатолийских городов, задавленных римскими налогами, привлек на свою сторону туземные племена, с которыми римляне поступали как с полурабами, направил их ненависть к Риму в общее русло антиримской войны. Богатым и знатным он обещал славу и почести, беднякам – богатство и освобождение от долгов, а рабам, если они оказывались мужественными и сильными, – свободу!.. Не всем рабам, а тем, которые геройскими подвигами заслужат ее!.. Отбирали сильных и молодых, снимали с их шеи позорный ошейник и говорили: «Бери меч, спеши в бой, и тебе воздастся!..»

Бывало такое и в прошлом. Римский диктатор Сулла опирался на гвардию корнелиев – освобожденных им рабов. Их было что-то около десяти тысяч. А греки освобождали рабов, когда их городам угрожал сильный враг. Они посылали рабов в бой – иди, добывай свое счастье, защищай свою свободу, а одновременно и нас!.. Но у римлян и греков не было того размаха, как у Митридата, который впервые создал из рабов многотысячное войско, обещая каждому долю в военной добыче и обеспеченную жизнь после войны. И хотя большинство этих рабов-воинов остались на полях битв, призрачная надежда на лучшую долю не ослабевала. Каждый думал, что он будет счастливее других! Митридат получил неисчерпаемый источник для пополнения своего воинства отчаянными людьми, которым после рабского ошейника и кнута надсмотрщика было все нипочем. На место десятка убитых рвалась сотня живых, готовых принять участие в кровавом празднике сражений.

Не диво, что Митридат даже в поражении сохранял обаяние для многих тысяч людей, которые спешили любой ценой вернуться под его боевое знамя, избегнув горчайшей участи римского рабства.

Представ перед Митридатом, Евлупор взглянул в его лицо, теперь сухое и заостренное. Заметил про себя, что время и заботы не щадят и царей. Не выдавая своих чувств, упал ниц. Царь приказал ему встать. Евлупору показалось, что и голос Митридата стал другим, словно бы дал трещину, в нем появились незнакомые высокие нотки.

Митридат узнал бывшего воина и пирата. Эта львиная грива всклокоченных волос и колючая борода, вывернутые ноздри и голубые мальчишечьи глаза еще в начале войны привлекли внимание приметливого царя. Он вспомнил о смелых действиях косматого северянина, находившегося тогда под началом Фарнака.

Сверля его испытующим взглядом, сказал с оттенком снисходительности:

– Помню тебя, раб из Танаиса, пират и храбрый военачальник! А вот имя твое забыл. Чего тебе?