Овидий Горчаков - Ян Берзин — командарм ГРУ

— Раздевайтесь!

Берзин раздевается догола. Содержимое карманов вываливают на стол, тщательно, заученно обыскивают всю одежду, хромовые сапоги. Ощупывают с пристрастием и голое тело, словно имеют дело с контрабандистом в таможне. Царские каратели и жандармы были гораздо менее дотошными. Составляют опись. Велят Берзину подписать ее. Забирают все, что было в карманах, в том числе лекарства. «Белые халаты» передают арестованного дежурному лейтенанту НКВД. Дежурный уводит бывшего командарма невидимого фронта по длинным гулким коридорам во внутреннюю тюрьму Лубянки. Запирает в крохотной одиночной камере с железной койкой и «иудиным глазом» — смотровым глазком в двери.

Через несколько бессонных часов в шесть утра окрик надзирателя:

— Встать! Вынести парашу!

Берзин берет парашу в руки и идет за надзирателем в уборную.

— Три минуты! — гаркнул надзиратель. Потом — умывальник:

— Две минуты!

В семь завтрак. Тюремщик приносит кружку бурды, похожей на желудевый кофе, и пайку черного хлеба.

Дежурный капитан ведет Берзина по бесконечным переходам внутренней тюрьмы к коридорам Наркомата внутренних дел. На полпути передает другому дежурному, который ведет его на допрос в кабинет человека с тремя ромбами в петлицах. Это Фриновский, заместитель Ежова. Кабинет его роскошен.

— Вы, Берзин, — говорит замнаркома, — главарь крупной банды шпионов и диверсантов, свившей гнездо в Генштабе Красной Армии. К тому же вы руководитель латышской националистической контрреволюционной организации. Отпираться бесполезно: мы знаем все ваши связи в империалистических странах — от разведки гитлеровского гестапо до фашистской разведки Ульманиса в вашей родной Латвии. Вы ведь наполовину немец, не так ли?

На стене за столом замнаркома щурит глаза Иосиф Виссарионович Сталин.

«Банда Берзина»... Отныне и до конца своей жизни будет Берзин слышать эти чудовищные слова. А в «шоколадном домике» на Знаменке его преемник будет регулярно проклинать «вражескую контрреволюционную банду» на собраниях сотрудников Разведупра, созданного Берзиным.

Берзин виновным себя в создании банды не признает.

— Ничего, — бросает Фриновский, — ты у меня быстро расколешься!

В камере Берзин шагал взад-вперед. Ложиться на койку строго запрещается. Но можно присесть на табурет. В 22.00 — отбой. Лампа над головой горит всю ночь. Спать положено лицом к глазку. Руки по швам поверх хлипкого одеяла.

В 22.00 следующего дня Берзина повели к следователю. Допрос снимали в небольшой комнате с письменным столом для следователя и столиком и табуреткой для подследственного.

— Руки на стол! Отвечайте на вопросы анкеты: фамилия, имя, отчество!..

Следователь удивляется, услышав, что Берзин состоит в партии большевиков с 1905 года. Заполнив анкету, требует:

— Расскажите, как вы сколотили контрреволюционную банду!..

Допрос продолжается до 5.30 утра. Потом — в камеру. А в 6.00 надзиратель рявкает: «Встать!» Парашу в руки и шагом марш в сортир...

В 22.00 снова начинается ночной допрос. Приходит полковник, начальник следственного отдела, материт Берзина. После его накачки следователь запретил Берзину садиться на табурет. До утра — на ногах. В камере Берзин повалился на койку. Но надзиратель тут же: «Встать!»

Следователь начал применять обычные на Лубянке приемы, заставлял Берзина подписать протокол допроса с показаниями, будто бы он действительно организовал в Разведупре шпионскую и диверсионную банду.

— Вы забываете, что у вас есть семья, — шантажирует следователь, — молодая красивая жена, сын, сестры, брат. Неужели вы хотите их всех погубить, ваших близких, любимых вами людей?! Ведь если их объявят ЧСИР [42], им несдобровать в лагерях...

Да, следователь знал, как бередить самые болезненные раны.

То был поистине окаянный год. Апогей разнузданнейшего террора — не против «изменников Родины» и «врагов народа», не против «шпионов и диверсантов», как их называли, а против цвета народа и его вооруженных сил. И Берзин не мог этого не понимать.

Для батрацкого сына Берзина не была безразлична огульная коллективизация, унесшая жизни миллионов крестьян. Интернационалист от рождения, сын латыша и немки, Берзин с особой остротой переживал начатый Сталиным разгром Коминтерна.

Еще в Испании Берзин, он же генерал Гришин, внимательнейшим образом следил за начавшимся в январе 1937 г. процессом Ю. Пятакова, Г. Сокольникова, К. Радека, Л. Серебрякова и других видных деятелей партии, обвинявшихся в измене Родине, шпионаже, диверсиях. Сразу же после процесса были сняты со своих постов H. И. Бухарин и А. И. Рыков. Февральско-мартовский Пленум ЦК ВКП(б) на основании следственных материалов НКВД исключил из состава ЦК и членов партии Бухарина и Рыкова. Они были арестованы и обвинены в террористической, шпионской и диверсионно-вредительской деятельности. А 15 марта 1938 года следователь в тюрьме злорадно объявил старому большевику Берзину, что Бухарин и другие участники «право-троцкистского блока» по приговору советского суда расстреляны. Быть может, ему показали свежие газеты — «Правду», «Известия», которые столько лет редактировал именно он, Бухарин!

Газеты были полны сообщениями о процессе: «Право-троцкистскую банду мало расстрелять!.. Вышинский распутает жуткий клубок преступлений... Пламенная любовь к Сталину становится еще более пламенной...» Казахский акын вдохновенно пел: «Фашистских ублюдков, убийц и бандитов, скорей эту черную сволочь казнить, и чумные трупы, как падаль, зарыть!»

Берзин вспоминал, что именно Бухарин наиболее резко выступил против теории Сталина об обострении классовой борьбы по мере успехов социалистического строительства. Сталинская теория, говорил он в 1929 году, смешивает временный этап обострения борьбы с общим ходом развития. Она «возводит самый факт теперешнего обострения классовой борьбы в какой-то неизбежный закон нашего развития. По этой странной теории выходит, что чем дальше мы идем вперед в деле продвижения к социализму, тем больше трудностей набирается, тем больше обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма мы, очевидно, должны или открыть гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми».

Процессами 30-х годов Сталин открыл войну против всех, кто стоял на пути к установлению его личной диктатуры.

Вновь и вновь вспоминал Берзин пророческие слова, сказанные в июне 1926 года Феликсом Дзержинским: неверный курс руководства партии может привести к тому, что «страна найдет тогда своего диктатора — похоронщика революции, какие бы красные перья ни были на его костюме».

Вспоминался 1934-й год, убийство Кирова, сомнения тех дней у старого чекиста Берзина... Ведь убийство Кирова стало взрывателем массового террора... Кто поджег бикфордов шнур? Неужели Сталин своей неизменной тлеющей трубкой?!