Василий Кукушкин - Избранное

Глушина смолчала. Ей и так было тошно. Вторую неделю ее мать не выходит из прачечной братчиков. И за все старания одна плата: спасибо. И самой Глушиной не уплатили ни гроша. А она себя не жалела, чуть ли не двести мешков картошки накопала. Из-за братчиков сдуру сорвала мальчишку из школы. Не ей ли учительница говорила, что к новым ремеслам малограмотный лучше не подступайся. Вот уже в аэропланные мастерские без пяти классов и не думай наниматься.

Варя догадывалась о думах Степиной матери, но, подавляя жалость к ней, не скупилась на упреки:

— Степа силен в арифметике. Другая мать радовалась бы.

Усталое лицо Глушиной осветилось улыбкой…

Степа снова начал ходить в школу, а Варю по-прежнему тянуло на Ямбургскую улицу. Глушина, наконец, уступила ее просьбам и пригласила дочку Федоровны. Ростом Соня была чуть пониже Вари, стройная, лицо белое, круглое, глаза большие, удивительно синие. У Вари косы хороши, а Сониной косой залюбуешься: русые волосы доходили чуть не до полу. Соня смущенно рассказала, что пришла наниматься курьером в меняльную контору Толстопятова. По каким-то своим делам там находился и Арсен Полинарьевич. Он разговорился с Соней. Обещал ей место с хорошей оплатой, не поскупился на задаток, она поверила, а вскоре попала к нему в содержанки.

— Теперь кому я нужна такая, — с грустью призналась Соня.

— Глупости! — Глушина локтем притянула люльку, осторожно положила ребенка, затем выпрямилась. — Встретится и на твоей дороженьке хороший человек, на руках будет носить.

Соня низко опустила голову, тяжелая коса перевалилась через плечо на грудь.

— Найдется, Соня, — Варя взглядом поблагодарила Глушину, — только жизнь перемени…

— Ой, не верю!

Синие задумчивые глаза Сони искали сочувствия. Варя мучительно думала, чем помочь молодой женщине, которую насильно сделали любовницей, насильно лишили семьи, насильно лишили работы.

— Не стесняйтесь, я нисколько не обижусь, — поторопила Соня с ответом. — Мне ли ждать счастья…

Варя не призналась Соне, что знает ее покровителя, умолчала о том, что дает уроки его сыну. Но обещала устроить ее на службу. У одного ее знакомого (она имела в виду Бук-Затонского) есть связи в торговых кругах. Несомненно, он не откажется помочь молодой женщине в беде.

Вскоре встретив его у Терениных, Варя рассказала про обманутую девушку, — конечно, не называя виновников ее горя.

— Помогите. Она такая милая… Об одном прошу…

Бук-Затонский поднес ко рту указательный палец, затем показал на пол: «Буду нем, как могила», — и попросил адрес Сони. Варя с благодарностью пожала ему руку. Не нравился он ей, но что поделать.

После этого разговора Варя нарочно задерживалась по вечерам у Терениных, но Бук-Затонский не показывался. Не забыл ли о ее просьбе? Она собиралась съездить к нему домой, но неожиданно встретила его в конке, когда ехала навестить заболевшего ученика.

— В одиночестве? — услышала она рядом с собой вкрадчивый, с причмокиванием голос Бук-Затонского.

Одет он был странно — в старомодное пальто с вытертым котиковым воротником, из-под старого котелка смешно выскакивал резиновый ободок с наушниками — Бук-Затонский берег свои уши от непогоды. Под мышкой он сжимал папку «Общества попечителей».

Как бы извиняясь за свой вид и поездку в конке, Бук-Затонский поспешил рассказать о делах, которые ждут его на Крестовском острове, хотя Варя не проявляла ни малейшего любопытства. Ее больше интересовало, устроил ли он Соню на службу. Но она ждала, чтобы он сам заговорил об этом. А он без умолку нахваливал главную попечительницу:

— Графиня Валерия Алексеевна — светлейшей души человек, никого не оставляет в беде. По ее просьбе еду к сиротам. Не составите ли компанию? Учителю полезно побывать.

Варя согласилась поехать с ним. Ей хотелось узнать, что он успел сделать для Сони.

Не доезжая одной остановки до кольца, они сошли с конки. Бук-Затонский уверенно свернул на Константиновский проспект, где просторно стояли дачи питерских богачей.

Бук-Затонский взял Варю под руку и повел к особняку, огороженному чугунной решеткой.

— Сюда. — Он быстро зашагал по дорожке, которая вела на задний двор, мимо прачечной, дворницкой, выгребной и угольной ям, к деревянной конюшне.

Половину пристройки занимала плита с вмазанным котлом. Справа от нее — трехъярусные нары, у окна деревянный стол, а на стенах множество картинок из журнала «Нива».

— Есть кто живой? — спросил Бук-Затонский.

С верхней нары проворно слезла девочка лет девяти. Длинная юбка, видно материнская, волочилась по полу. Девочка с испугом смотрела на посетителей, принимая их за важных господ.

— Мне, милая, хозяйку бы, — сказал Бук-Затонский.

— Я тут, — серьезно ответила девочка. — Минька хоть и старше, да непутевый он у нас: вот пошел до ветру и подался к дружкам, а сапоги совсем прохудились, долго ли скарлатину схватить.

Из-под лоскутного одеяла выглянули две детские головенки.

— Не боитесь без взрослых? — спросила Варя.

— А чего бояться, вор к нам не придет, — так же серьезно ответила девочка. — Чего взять с нас, малых да старого.

Она проворно влезла на нары, растормошила деда, спавшего под лохмотьями.

— Присаживайтесь, господа хорошие, — натужно заскрипел старик. — Анка, подай табуретки да обмахни.

Девочка обтерла полотенцем табуреты, Бук-Затонский сел, раскрыл папку, не торопясь очинил карандаш.

— Что с родителями деточек?

— Померли. На одной неделе сына и сноху господь прибрал. Все перепутал, наслал на взрослых детскую болезнь, а меня, немощного, оставил маяться, — глухо сказал старик. — Как жить!.. На наше счастье, молодой хозяин нынче в городе зимует, не позволяет управляющему согнать нас, бедноту, с квартиры. И кухарка господская сердечная, принесет то супу, то хлеба. Так вот и маемся второй месяц.

«Вызвать бы извозчика, посадить ребятишек да прямиком в сиротский дом, а старика — в богадельню», — думала Варя. А Бук-Затонский все спрашивает, и нет вопросам конца. Его интересовала родословная умершего кучера и его жены — хозяйской прачки. Варя ужаснулась: Бук-Затонский выискивал родственников, которым можно было бы спихнуть осиротелую семью!

Исписав две страницы, Бук-Затонский спрятал их в папку, а затем высыпал на стол горсть дешевых леденцов. Варе он сказал по-французски, что ему нужно спешить к купчихе Семибратовой, на ее день рождения.

— Ребята голодные, — нарочно по-русски ответила Варя.

— Без призренья не оставим, рассмотрим на совете попечителей, — снова забормотал по-французски Бук-Затонский, — рассмотрим и поможем.

— А если сердобольная кухарка долго задержится на городской квартире? Тогда что? Прикажете ребятам еще подтянуть ремнем животы или умирать?