Василий Кукушкин - Избранное

Бук-Затонский с улыбкой, но зло сказал:

— Ради бога, Варя, говорите по-французски, по-английски, я пойму вас даже по-турецки, только не толкайте эту голь на попрошайничество. Они и ко дворцу…

Старик проникся неприязнью к Бук-Затонскому:

— Скажи, барин хороший, честно: подыхайте, и вся недолга. А то лопочешь по-чужому. Чего скрытничать!

— Слышите? — Варя уже не владела собой. Она наклонилась к Бук-Затонскому и прямо в лицо выпалила: — Старик прав, они не могут ждать.

Бук-Затонский порылся в бумажнике, нашел помятый рубль. Варя молча высыпала из кошелька все свои деньги на стол, не оставив себе даже на конку.

На обратном пути ей было тошно идти с Бук-Затонским, тошно выслушивать его славословия добрейшей из добрейших попечительниц.

— Скажите, — резко перебила Варя, — с Сони вы сняли такой же опрос?

Бук-Затонский смутился. Или это ей так показалось?

— Смею заверить, Соня будет благодарна.

Варя посмотрела на него внимательней. Не такой характер у этого человека, чтобы сделать что-либо и промолчать. «Врет», — подумала она.

На углу они распрощались. Бук-Затонский опять сел в конку, а Варя пошла к пустынной стрелке Крестовского острова.

Через несколько дней Варя снова была на Ямбургской. В комнате Сони стоял крепкий запах духов. Сама она лежала на диване и даже не приподнялась, когда Варя вошла к ней. Лениво кивнула — садись, мол, если хочешь.

— Что же вы, Соня, не даете знать о себе. Надеюсь, Бук-Затонский устроил вас на работу?

— Устроил! — Соня загадочно повела бровями. — Я-то, дура, расчувствовалась от ваших посулов, своего выставила, а этот, как его, Бук ваш сердечный, посулил золотые места, переночевал — и Митькой звали. — Она вынула из-за лифчика смятый лотерейный билет. — Хоть бы четвертную оставил, а то — билет. На него-де тысяча рублей выпадет. Вот какой добрый барин!

Варя съежилась. Если бы не лотерейный билет с его инициалами, она бы, пожалуй, не поверила, чтобы Бук-Затонский мог так мерзко поступить с молодой женщиной. А что же Соня? Почему она его не выгнала, уступила…

— Как же вы, Соня, сами-то…

Соня лениво открыла книгу.

— Пристал, не вызывать же было дворника… Думала, позабавится и на работу поставит. Поверила, глупая, в новую жизнь. В моем ли положении искать правды?

Домой Варя возвращалась усталая. Какая она беспомощная! Тимофей бы не растерялся, но с ним не посоветуешься, из тюрьмы на волю идет узкая тропинка. Она подняла голову и не поверила — ей навстречу шел Тимофей Карпович с узелком под мышкой. Она так и рванулась к нему:

— Вы?

Молча он притянул ее руки к своим губам…

Околоточному так и не удалось состряпать заговор на Выборгской стороне.

И вот настало утро, когда надзиратель велел Тимофею Карповичу явиться в контору за пожитками. Сборы были недолгие, все свое имущество он увязал в платок.

Выйдя из тюремных ворот, Тимофей Карпович жадно глотнул невский воздух. Вдруг ему стало не по себе. Поймет ли Варя, что не только французский — китайский язык выучил бы он, лишь бы с ней встречаться?

Раздумье, раздумье, раздумье. Вот что глушило радость освобождения из тюрьмы. «А если сказать Варваре Емельяновне не так официально, по имени-отчеству, а просто, душевно: Варюша…» Тимофей Карпович почувствовал, что дальше слов ему не найти.

Кто он такой? Рабочий парень, каких на одной только Выборгской стороне тысячи.

Домой к себе на Выборгскую после свидания Тимофей Карпович всегда возвращался пешком, чтобы снова пережить то, что оставила в его памяти последняя встреча. Нет, он был несправедлив к себе. Варя охотно расспрашивала его о заводских делах, просила познакомить с товарищами. Или это лишь ради приличия? Может быть, просто от скуки она пытается заглянуть в тот мир, где живет ее ученик?

В раздумье, бесцельно блуждая по улицам, Тимофей Карпович неожиданно для себя вышел к «Стерегущему». Посидел у памятника, и так ему захотелось увидеть Варю, что он остановил первую извозчичью пролетку и велел везти себя на петроградскую окраину…

Учителя охотно согласились сыграть любительский спектакль в пользу сирот. Нанять подходящее помещение взялся учитель русского языка Яков Антонович.

От знакомых студентов Яков Антонович узнал, что на Среднем проспекте Васильевского острова сдается зал под увеселения. Хозяйка отдыхала на курорте. Переговоры пришлось вести с прижимистым старшим дворником. Он поставил такое условие: не высмеивать бога, царя и — с человека по гривеннику в пользу хозяйки.

Прочитав в пьесе, которую учителя собирались играть, что Кабаниха — набожная старуха, дворник угомонился. По второму пункту заспорили. Яков Антонович посулил по три копейки с места, потом дошел до пятака и уперся: сбор, мол, пойдет на еду и обувку сиротам.

— Всех обездоленных не пригреешь, всяк свой интерес блюдет, — не сдавался дворник. — В аккурате представим зало, потешайте сколько душеньке угодно, а уговоренные деньги сполна и вперед. Мы-то на своем веку повидывали всякое. Иной афишу с избу намалюет, Шаляпин-де будет выступать. Народ на приман и валит. А на поверку заместо Шаляпина Сентюхеев вылазит — бывший дьякон, тут у нас есть такой. Тоже басом поет.

Старший дворник и Яков Антонович торговались, как на Александровском рынке. Сошлись на семи копейках.

— Сами хоть по полтине берите с носа, нас это не касается, — сказал старший дворник.

Частный зал зрители не любили. Там и в самом деле нередко обманывали публику. Варя, продавая билеты, наслышалась упреков и насмешек. Обидно, если хорошую пьесу придется играть в полупустом зале…

Генеральную репетицию проводили в школьной гардеробной. Варя, игравшая Катерину, прощалась с мужем и вдруг увидела, что в дверях стоит Тимофей. Она знаком показала: «Подожди, нельзя прерывать репетицию», но он куда-то спешил, вынул из-под полы пальто маленький мешочек, положил его к подножию вешалки и кивнул на прощанье.

В перерыв Варя нашла у вешалки наволочку от думки с медными и серебряными монетами.

Незадачливых устроителей платного любительского спектакля выручил Тюменев. У него нашлись хорошие знакомые на трубочном и табачной фабрике Лаферма. Там продали больше половины билетов.

Выручки от любительского спектакля сиротам хватит до лета. Если попечительский совет не определит к этому времени ребят в сиротский дом, можно сыграть еще спектакль.

Но как помочь Соне? Варя не хотела беспокоить просьбами Тимофея. Хотя его выпустили из тюрьмы, но взяли под надзор полиции. Чтобы сбить с толку шпиков, Тюменев взял на заводе расчет. Товарищи устроили ему шумные проводы. Доехав до Любани, он пересел на обратный поезд и в Петербурге поступил по чужому паспорту на завод «Рено».