Эдвард Резерфорд - Русское

Позднее, вечером, заканчивая письмо домой, строки которого едва мог рассмотреть из-за холодной пелены слез, заволакивающих глаза, Сергей писал:

Дорогие папа́ и мама́, мне очень нравится здесь, в лицее. Сегодня я виделся с Алексеем – у него тоже все хорошо, – и я очень, очень этому рад. Передайте привет Арине и ее маленькой племяннице.

Он всегда думал, что его мать – само совершенство и что родители его любят. Может быть, если он не Бобров, если он нелюбим и никому не нужен, то совершенно не важно, что он сделает со своей жизнью.

Татьяна обвела взглядом маленькую рыночную площадь. Впервые за месяц после череды пасмурных дней наконец-то выдалось ясное утро, и снег вокруг Русского сверкал в лучах солнца. Савва, ее крепостной, как раз садился в сани. Он возвращался в Москву. Каким молодцом он смотрелся! Он повернулся и поклонился барыне в пояс, и она улыбнулась.

Ведь их объединяла тайна.

Хотя в Русском этим утром было тихо, и все же теперь городок сделался куда оживленнее, чем прежде. Да, стены, хмуро глядящие с высокого речного берега, оставались столь же прочными, как и во времена Ивана Грозного; высокая, устрашающая сторожевая башня со своей отвесной шатровой крышей до сих пор выделялась на фоне неба; однако в самом городке по обеим сторонам рыночной площади появились две широкие улицы, застроенные деревянными домами; а их пересекали еще три. За церковью проложили широкую аллею, и по одной ее стороне красовались три аккуратных купеческих дома в классическом стиле. Аллея вела в небольшой парк, старую крепостную стену за ним частично разобрали и устроили маленькую смотровую площадку, откуда можно было полюбоваться приятным видом на реку и окрестные деревни. За крепостными стенами, на стороне, удаленной от реки, избы, некогда разбросанные в беспорядке, теперь расположились более или менее стройными рядами, а примерно в полуверсте от центральной части города начинались поля. Численность населения в общей сложности составляла около двух тысяч человек. Коротко говоря, хотя Русское и не стало крупным городом, но все ж постепенно оформилось в некое подобие небольшого провинциального городка.

Как же сблизилась Татьяна с дорогим Саввой за последние четыре года. Временами она довольно остро ощущала собственное одиночество. Здоровье Александра пошатнулось, и муж сделался необщительным. Сергея приняли на службу в Министерство иностранных дел, и теперь он подолгу задерживался в Санкт-Петербурге и в Москве. Ольга недавно вышла за красивого гвардейского офицера, смоленского помещика, и тоже покинула Русское. Алексей женился и получил назначение на юге, на побережье Черного моря, в крупном порту Одессе. Месяц тому назад у него родился сын, которого он назвал Михаилом. Однако, возможно, пройдут годы, прежде чем Татьяна увидит своего первого внука. «Вот и остались в Русском только мы с Ильей», – печально думала она. И хотя Илья с ней не расставался, он неизменно сидел, уткнувшись в книгу с выражением безмятежности и полного удовлетворения; обсуждать с ним практические дела было совершенно невозможно.

А вот Савва и его отец отличались практической сметкой и усердием, и это она в них очень и очень ценила. Сейчас они управляли в Русском двумя небольшими фабриками, на каждой из которых было занято более десятка человек. На одной вырабатывали шерстяное сукно, на другой ткали лен. А еще отец и сын так умели распределять свое время, что его не целиком поглощали фабрики. Поэтому в прошлом году Татьяна убедила мужа поставить Ивана Суворина управляющим в рязанском поместье – и неудивительно, что доходы от него тотчас же намного возросли. Она часто ездила в Русское посмотреть, как идет работа на устроенных Сувориными фабриках, и поговорить с Саввой о делах.

Именно во время таких бесед она впервые осознала нечто важное, а потом и разработала свой нынешний тайный план.

Дело в том, что, хотя в сельских помещичьих усадьбах ничто этого не предвещало, Россия медленно менялась, и перемены эти происходили как раз в той местности, где она жила.

Богатство России всегда составляли несколько источников. Соль и меха с необъятных просторов северных земель, некогда обогатившие купцов древнего Новгорода, чудесный плодородный чернозем теплой Украины, а со времен Ивана Грозного к ним постепенно стали прибавляться минералы и руда Уральских гор, расположенных далеко на востоке, и весьма скромная торговля тем, что привозилось из малонаселенных, почти не колонизованных сибирских краев, лежащих за Уралом.

Однако именно здесь, в сердце древнерусских земель, окружающих Москву, именно здесь, где погода была ужасна, а земли скудные, сейчас предпринимались важные преобразования, ибо именно здесь зародилась русская мануфактура. Производство кожевенных и скобяных товаров, иконопись, изготовление сукна и льняных тканей, нанесение набивного рисунка на шелка, привозимые с Востока, а в последнее время и производство хлопчатобумажных тканей – таковы были отрасли легкой промышленности, которые можно было разместить в маленьком городке или в деревне. Кроме того, существовали старинные литейные заводы в Туле и огромные оружейные заводы в Москве. Крупнейший рынок железа, а также других товаров, находился всего в нескольких днях езды к востоку, там, где Волга и Ока сливались у стен старинного приграничного Нижнего Новгорода. В царствование Екатерины предприимчивая купеческая семья даже основала стекольную фабрику в деревне в каких-нибудь тридцати верстах от Русского. А провинциальный губернский Владимир и его новый сосед, промышленный город Иваново, расположенный немного севернее, превращались в огромный современный центр ткачества.

По стандартам Западной Европы эта новая промышленная и коммерческая деятельность не производила особого впечатления. В городах жило менее пяти процентов россиян, тогда как во Франции численность городского населения составляла двадцать процентов, а в Англии – более тридцати. Но это было только начало.

Чем глубже Татьяна вникала в новые преобразования, тем более ими увлекалась. Савва часто замечал в разговоре с ней: «Ах, Татьяна Ивановна, чего бы я только ни сделал, кабы бы у меня было побольше свободных денег, чтобы вложить в предприятие!» Она понимала, какие неисчерпаемые возможности здесь таятся, и, не зная, чем еще занять свою деятельную натуру, постоянно не без грусти размышляла о них, вынашивая всевозможные планы.

«Если наши крепостные заводят мелкие фабрики, – с вызовом говорила она мужу, – то мы могли бы основать крупные».

Это было вполне разумное утверждение. Хотя большинство помещиков презирали предпринимательство и коммерцию, встречались и те, кто относился к новому веянию благожелательно. Более того, некоторые богатейшие вельможи также владели крупными заводами и фабриками, на которых работали их крепостные. Бобров мог бы основать фабрику, наподобие соседней стекольной, не рискуя своей репутацией.