Эдвард Резерфорд - Русское

Погода была отличная. Небо было ясным, бледно-голубым, безоблачным, и только вдоль восточного горизонта тянулась слабая пыльная дымка. По обе стороны дороги стояли березы, их серебристые стволы и изумрудная листва сверкали на солнце.

Сергей Романов был круглолицый и светловолосый, с намечающейся лысинкой. Он дважды бывал на Западе и надеялся еще раз туда вернуться. Как и многие русские его возраста – а Павел считал, что ему далеко за тридцать, – Сергей был осторожен в разговорах о себе, но проявлял крайнее любопытство, пытаясь узнать побольше о Боброве. Однако поначалу, общаясь и с другими представителями советской интеллигенции, Павел порой отмечал, что они испытывали при таких разговорах некоторое смущение. Когда, например, Сергей говорил о старом Николае Боброве: «Ваш прадед, бывший почтенный член последней Государственной думы», то за его чуть легкомысленным тоном, как чувствовал Павел, скрывалось явное уважение к прошлому его семьи.

Теперь же Бобров вполне непринужденно рассказывал Сергею о своей семье, о своем русском воспитании, о детских стишках и народных сказках, которые он выучил сызмальства; и после того, как они уже час были в пути, Сергей обрел уверенность.

– Конечно, мы не можем не интересоваться вами, – разоткровенничался он, – потому что, когда Россия потеряла таких людей, как вы, мы потеряли лучшую часть нашей старой культуры, и теперь мы не очень понимаем, как ее вернуть.

– Думаю, это зависит от того, чего вы хотите, – ответил Павел. – Чего именно вы хотите? – спросил он.

Некоторое время Сергей молча размышлял:

– До революции вы ведь жили и действовали при капитализме, не так ли? Свободные рынки?

– Да. В общем, так.

– А свобода самовыражения? Литература? Философия?

– Разумеется, все это было.

– Знаете ли вы, что официальная философия у нас представлена Гегелем, Фейербахом и Марксом? Платон, Сократ, Декарт, Кант – их едва упоминают. – Он покачал головой. – Прежде всего нам нужна наша история, – продолжал он. – Сталин столько всего переиначил, что мы понятия не имеем, что такое правда. Можете себе представить, каково это? Осознать, что ты не имеешь ни малейшего представления о том, что происходило на самом деле и что сделало тебя таким, какой ты есть? Мы чувствуем себя потерянным поколением. И мы хотим вернуть все, чего нас лишили. Внезапно, с неожиданной страстью, которая заставила машину вильнуть аж до середины дороги, он ударил кулаком по рулю:

– Все абсолютно!

– А как насчет церкви?

– Я атеист, – твердо сказал Сергей. – Я не могу в это верить. Но если кто-то хочет верить, он должен иметь право на это.

Затем он улыбнулся:

– Моя мать была верующей. Раньше она ходила на тайные богослужения в каких-то домах. Вы знали о подобном?

Павел слышал о тайной религиозной жизни в СССР. Никто точно не знал, как именно все это было организовано. Существовала так называемая катакомбная церковь, нечто в духе тайных, подземных богослужений во времена раннего христианства; но ему было известно, что с первых дней Советского государства была создана крупная сеть священников, переходящих из одного региона в другой: они втайне проводили для верующих службы в избах, амбарах или в лесных убежищах по всей России.

– Возможно, если русская культура вернется, вы тоже станете верующим, – сказал он с улыбкой.

– Едва ли.

Не доезжая до города Владимира, они повернули на юг. Несколько раз Сергею казалось, что он заблудился, но в конце концов ему удалось найти узкую дорогу, которая, скорее всего, вела в сторону Русского.

Насытившись разговором о культуре, Сергей, казалось, хотел поговорить о чем-то другом. Он рассказал о том, что видел на Западе, и спросил Боброва о его бизнесе:

– Вы ведь занимаетесь продажей компьютеров? Не могли бы рассказать в деталях, как это работает?

Это было нелегко, но Павел постарался обрисовать весь маркетинговый план нового продукта, начиная с анализа рыночного спроса и заканчивая рекламой и комплектами маркетинговых материалов.

– Затем, – усмехнулся он, – я должен продать свой товар торговым агентам. Почти такая же картина, – объяснил он, – для любого продукта.

И все это время Сергей Романов кивал и говорил:

– Ах да, это то, что нам нужно.

Уже к полудню они добрались до маленького городка Русское.

Их ждало ужасное разочарование.

Благодаря рассказам бабушки теперь уже Павел Бобров был гидом Романова. Город был в довольно запущенном состоянии. Все еще возвышалась большая сторожевая башня с высокой шатровой крышей, сохранилось и большинство домов в городе, хотя Бобров заметил, что солидные купеческие особняки у маленького парка были теперь поделены на отдельные квартирки, а прилежащие к ним сады заросли кустарником и колючками. Каменная церковь у рыночной площади находилась в плачевном состоянии и явно десятилетиями не использовалась по назначению.

Одна из фабрик изготавливала велосипеды; но сохранилось и текстильное производство: другая фабрика выпускала шерстяные одеяла. Совершив экскурсию по печальному городку, Павел повел Сергея вниз к реке. По тропинке они пришли к родникам. Те, по крайней мере, не изменились, и путники некоторое время сидели на зеленом мшистом берегу и слушали плеск воды.

Но Павлу не терпелось увидеть старый бобровский дом, и, вернувшись в городок, они сели в машину, переехали по мосту через речку и направились в деревню по ухабистой лесной дороге.

Деревня была именно такой, какой ее описывала мать. Романовых там уже не было, и Сергей понятия не имел, в каком доме жила его семья, но, вспомнив все, что говорила мать, Павел привел его к красивому двухэтажному дому с резным фронтоном и сказал:

– Здесь жил Борис Романов.

Одно лишь озадачивало его: пока они ходили по деревне, он все поглядывал в сторону холма, на котором должен был стоять старый бобровский дом. Но дома не было видно. Наконец он спросил одного местного жителя:

– А где тут большой господский дом?

И в ответ услышал:

– Говорят, был такой, там, на холме. Но раньше, я не застал.

Так оно и оказалось. Когда они поднялись по склону, то ничего не нашли. Ни остова дома, ни хозяйственных построек – ничего, кроме неясного контура фундамента на траве и чуть выше, между деревьями, заросшей кустарником аллеи.

Дом предков исчез. Связь с прошлым была потеряна, похоронена в земле. Путешествие Павла было напрасным. С грустью он повернул обратно.

Когда они проезжали мимо монастыря, им показалось, что там кто-то есть.

Снаружи он выглядел заброшенным. Кладка стен крошилась, колокольня рухнула. Окна были выбиты.

Но вдруг у входа появились два монаха в простых черных рясах.

Оба были молоды, лет двадцати с небольшим. Один был высокий и худой, с небольшой светлой бородкой; другой – со скуластым умным лицом и ярко-голубыми, широко расставленными глазами, которые с необыкновенной ясностью смотрели на мир. Они улыбнулись, когда Сергей остановил машину и спросил, опустив стекло: