Эдвард Резерфорд - Русское

Еще одна перемена в жизни Янки заключалась в том, что она становилась женщиной.

Это началось еще на прежней родине, но за время их путешествия, да еще и после того, что предложили ей в семье Мала, все чаще охватывали ее прежде не испытанное волнение и смутные желания, от которых она то преисполнялась уверенности в себе, то внезапно смущалась и краснела. У нее был чудесный, бледный цвет лица, щеки ее окрашивал нежный румянец, а своими длинными темно-русыми волосами она даже гордилась.

Однако бывали дни, когда кожу ее покрывал маслянистый блеск, или на щеках высыпали прыщи, или проступали красные пятна, а волосы казались сальными и неприятными на ощупь. Тогда она сжимала губы, и рот ее с опущенными вниз уголками превращался в одну суровую линию; она хмурилась и старалась без нужды не выходить из дому.

Ее новое тело нравилось ей больше. Этим летом оно приобрело прежде несвойственные ему изгибы, и, хотя она оставалась стройной, ее бедра обнаруживали теперь новые, изящные, нежные очертания, которые, как ей казалось, сделают ее желанной для будущего мужа.

А зима приближалась – и Янка с гордостью обустраивала их новый дом.

Пока батюшка ее был занят крестьянским трудом: помогал другим сельчанам или сколачивал им с Янкой телегу, – она усердно пополняла запасы и коптила рыбу, находя применение всем своим навыкам и искусствам, а он, возвращаясь домой по вечерам, улыбался и говорил ей: «Какое же гнездышко ты нам свила, птичка моя!»

Казалось, он повеселел. Он принял тот вызов, что бросили ему тяжелый труд и жизнь на новом месте, и не проиграл. От него исходило новое ощущение упрямой, несгибаемой силы, вселявшее в нее радость. А когда он входил в дом и лицо его тускло сияло в угасающем, предвечернем солнечном свете, она опускала глаза и думала: «Ай да батюшка у меня! И пригож, и славен!»

К тому же ее не привлекал ни один здешний мужчина.

Тому были свои причины; они возникли еще в тот первый день, когда они с тиуном осматривали деревню.

Ведь еще не наступил вечер, как отец ее вернулся в дом и крикнул в сердцах:

– Ты видела их поля? – И, не дожидаясь ответа, добавил: – Они под пашню лес вырубают и выжигают! Мордва! Поганые нехристи! У них даже плуга приличного нет!

– Нет плуга?

Он с отвращением фыркнул в ответ:

– С такими землями плуг, пожалуй, и не понадобится. Пойдем глянешь.

От того, что так возмутило отца Янки, Руси суждено было страдать на протяжении всей своей истории.

Дело в том, что почвы на севере были очень скудные.

На великой русской равнине встречаются почвы двух видов: промывные и непромывные. Из промывных почв вода испаряется слишком медленно и вымывает полезные вещества, оставляя бедный, кислый пахотный слой, с точки зрения сельского хозяйства не представляющий особой ценности. Такие промывные почвы в России называют «подзолом».

Непромывные почвы залегают там, где вода испаряется быстро. Полезные минеральные вещества остаются в почве, обычно либо нейтральной, либо щелочной. Здесь земледелие себя окупает. Самая плодородная из всех непромывных почв – южный чернозем.

Однако между двумя этими полюсами находится третий тип, нечто среднее. Это серозем, технически являющий собой промывной подзол, более или менее подходящий для земледелия.

В целом можно сказать, что пригодные для сельского хозяйства черноземы распространены на юге, а сероземы – в сердце Руси, на землях, простирающихся от Киева до Оки. Но в «петле» буквы R и далее к северу, до самых торфянистых, насыщенных водой тундровых земель, почва в основном подзолистая и дает очень скудные урожаи. Из-за подобного типа почвы вкупе с холодным климатом и сельское хозяйство на севере Руси не может похвалиться отличными результатами.

Жирный, плодородный чернозем на юге много веков пахали тяжелыми, железными плугами. А на севере землепашцы довольствовались сохой – легким деревянным плугом со скромным стальным наконечником-сошником, который не проникал глубоко в скудную, малоплодородную землю, а только отваливал верхний слой земли.

Вот это примитивное орудие и почти бесплодная почва и возмутили Янкиного отца. Но еще более глубокое презрение вызывал у крестьян с юга способ земледелия, который применялся в этих краях.

Ведь сельчане не вспахивали два-три больших поля, посадки на которых можно было бы чередовать, а прибегали к подсечно-огневому земледелию: вырубали участок леса, сжигали поваленные деревья и кустарники, потом несколько лет сажали семена прямо в образовавшуюся золу, а затем переходили на другой участок леса, тем временем прежний снова дичал и зарастал.

– Язычники! – с отвращением повторил ее отец.

Но он был здесь единственным переселенцем и потому мало что мог изменить.

Так, убедившись в отсталости местных жителей, Янка преисполнилась к ним презрения и перестала ими интересоваться.

Управляющий, слуга боярина, согласно букве закона был рабом. Семейства вятичей не только отличались грубостью и неотесанностью: кроме того, они были издольщиками, то есть не платили боярину установленную сумму денег за аренду земли, а расплачивались с ним третью урожая. Так поступали бедняки из бедняков. Мордвины были наемными работниками, возделывавшими часть вотчинных земель вдалеке от деревни, которые боярин предпочел оставить у себя, а другие славянские семьи, переселившиеся с юга, уже, как казалось Янке, переняли примитивные северо-восточные обычаи и спокойно прибегали к отсталому ляду, вырубая и выжигая лес под пахотные земли на своих скромных наделах.

Впрочем, среди этих славян в любом случае не было холостых молодых мужчин. Ближайшему к ней по возрасту было одиннадцать лет. А трое мордовских и двое вятичских юношей, хотя и выглядели добродушными, не пришлись ей по нраву.

«Отсталый, дикий край, – решила она. – Если я за кого и выйду, то уж точно не за местного олуха и недотепу».

А спустя еще три дня ее отец сделал открытие, которое привело его в еще большую ярость.

– А все-таки здесь есть хорошая земля, – раздраженно объявил он ей вечером, – настоящий чернозем. Но ее в кортому не дают!

– А где она?

– Ближе к деревеньке, которую они прозвали Грязным. Отличная земля, можешь поверить? Я туда сегодня ходил с этими мордвинами, чтоб их!

Дело в том, что природа, или, если точнее, отступающие ледники последнего ледникового периода кое-где оставили на территории сплошных песчаных подзолов участки плодородных земель. Одна такая область распространения чернозема находится к северу от Владимира и простирается в сторону Суздаля. А другой клочок подобных земель, куда меньше размером, сохранился к востоку от Русского.

– Боярин придерживает эту землю за собой. Нам передает только скудную да бедную.