София Волгина - Екатерина Великая. Греческий прожект

– Зато он обходителен, имеет хорошие манеры, умеет давать правильные ответы на щекотливые вопросы, – спокойно защищала Салтыкова Анна Никитична.

– Сей аршин с шапкой грешит алчностью и лукавством! Без мыла в душу влезет в мгновенье ока, одним махом! – паки категорично изразилась Королева-Протасова тихо, но ехидно добавила:

– Да мне самой на его желтое лицо противно смотреть, а бедным княжичам каково!

Нарышкина, с осуждением, пристально посмотрела на нее, намекая, что Королева далеко сама не красавица, но вслух токмо и молвила:

– Однако государыня ценит его.

– Характер у него скрытный и уклончивый, зато умеет оборотиться овечкой, – подала свой голос Перекусихина. – Однако у него есть одно достоинство, умение ладить с людьми самых несхожих характеров. Государыня за то и ценит его. Согласитесь, не просто ладить и с Павлом Петровичем и с нашей голубушкой-государыней одновременно…

– Так-то оно так, – согласилась Протасова, но трудно доверять всем оным Салтыковым, породившим знаменитую, страшную Салтычиху, коя и в подземелье, сказывают, сумела родить дитя от стражника!

Анна Нарышкина не сдавалась:

– Что ж теперь из-за сей Салтычихи всем Салтыковым страдать? Пора вам обвыкнуть, что полковник лейб-гвардии Семеновского полка граф Салтыков, приступивший к воспитанию Александра и Константина еще в марте, будет упражняться в оном и далее.

Протасова опустила голову. Иронично взглянув украдкой на Анну Никитичну, она все же сказала свое последнее слово:

– Сей полковник сразу же окружил цесаревичей своими двумя сыновьями Александром и Сергеем, и даже Дмитрием, коий, как вы ведаете, слепой от рождения.

– Такожде он приводит к цесаревичам сыновей своих близких и дальних родственников, – не удержалась добавить и Перекусихина.

На что Анна Никитична категорически заявила подругам:

– Как ни крути, а Салтыков, согласитесь, лучше Матюшкина, который метил на его место, не имея никаких способностей ни к воспитанию детей, ни к умению разговаривать с императорской семьей, понеже глуп и необразован. И как терпит его бедная жена?

Перекусихина усмехнулась:

– Как терпит? Она, сказывают, смолоду его любила за красоту. Теперь он толстый и лысый, а она, по привычке, его обхаживает. Видели на балу их красавицу дочь?

– Вот уж красавица, так красавица! – согласилась Нарышкина и тут же напомнила: – A все ж, доброе сердце дороже пригожества. Слыхивали, в городе муссируется любовная история архитектора Николая Львова и Машеньки Дьяковой, дочери обер-прокурора Сената? А ведь она не красавица.

Протасова застыла:

– Впервой слышу.

– Любопытно, а государыня знает об том?

Протасова посмотрела на Перекусихину. Та пожала плечами.

– Ну, так расскажи нам, Никитична, что там за история с не красавицей?

Нарышкина не стала долго себя упрашивать и принялась излагать романтическую историю:

– Ну, вот влюбились они друг в друга, а родители категорически против, понеже Львов был без места, без положения и беден. Ему отказали не токмо от руки Машеньки, но и от дома.

– Ахти, беда каковая! – посочувствовала Перекусихина.

Протасова от нетерпения, поторопила:

– И что же далее, Анна Никитична?

– У Львова есть друг пиит Василий Капнист, помолвленный с сестрой Маши, Александрой.

– Постой, тот самый Капнист, коий женат на сестре жены Державина?

– Да. Тогда он еще не был на ней женат. Сей Капнист придумал помочь ему: на правах жениха, он возил на балы Александру и ее сестру. Вот однажды жених Александры изменил привычный маршрут и завез девушек на Васильевский остров.

– Ахти, неужто без благословения, обвенчались, – испуганно воскликнула Перекусихина.

– Обвенчались, дорогая Мария Саввишна и дальше поехали на бал. Сие случилось четыре года назад, а стало известно лишь недавно.

– Ай-да, Капнист! Ай-да, Львов! А красив ли он?

– Весьма. Видела его совсем недавно: кудрявый, волосы черные, глаза голубые, черты лица красивые. Сказывают, он остроумен, занимается опричь архитектуры, археологией, складывает вирши. Теперь он почетный член Академии художеств.

– Вона как! – удивленно покачала головой Перекусихина. И что же, как у него с Машенькой?

– Недавно удалось им получить согласие ее родителей. Лишь в последний момент, когда все было готово к венчанию, молодые люди признались, что женаты уже четыре года. И те, чтоб даром не пропали их труды касательно венчания, поженили лакея и горничную.

– Ну, теперь, знать, сей Львов при должности, при положении и не беден? – задорно испросила Протасова.

– Теперь при деле, но не знаю, богат ли? Но мыслю, не беден, понеже ему покровительствует сам Александр Безбородко.

– Ну, тогда не стоит нам беспокоиться, у него все в порядке, – успокоилась Перекусихина.

– А что же сей архитектор построил уже, али нет?

– Ведаю, что благодаря Безбородке получил заказ на постройку Почтамта, коий, как вы знаете, строится уже третий год.

– Почтамт! Знатное дело! Ну, узрим в скорости, что за талант достался Машеньке Дьяковой.

– Хорошая история, – отметила Перекусихина, – с хорошим концом. Дай Бог им счастия!

– Вот и пожалуйста, Мария Саввишна, не красавица, а такового красавца отхватила, четыре года мучился, а ждал.

– Да, хороша сказка, – неохотно подтвердила и Протасова. – Вот в скорости приедут мои сиротки – племянницы, тогда увидите настоящих красавиц!

Разговор пошел о ее внезапно осиротевших пяти племянницах, которых, по просьбе их тетки, государыня разрешила привезти во дворец.

Анна Никитична пришла к простому заключению:

– Стало быть, мать их умерла, а брату, калужскому губернатору, Петру Степанович Протасову, тяжко с ними без жены. Тем паче, что младшенькая – еще совсем несмышленое дитя. Как их звать то?

– Александра, Екатерина, Анна, Вера, Варвара.

– Комнаты уже выделены, осталось установить кое-какую мебель, – делилась Протасова, хмуря свои черные, чуть ли не лохматые, брови, – уж не знаю, какoвая из меня получится воспитательница. Добро бы – одна или две племянницы, а то сразу пятеро. Легко ли! – сетовала она.

– Не бойся, подруга. А мы для чего? Поможем, – весело ободрила ее Анна Никитична. – Взяла на воспитание и молодец! Сказалась груздем – полезай в кузов! Где бы мне, бездетной, кто подкинул хоть одну племянницу… Давай, Анна Степановна, возьму из твоих половину?

– Так и быть, – засмеялась Королева. – Две с половиной – твои!

Мария Саввишна отметила:

– Ну, теперь Анне Степановне будет, чем порядочным заняться. Девицам надобно будет изучать языки и все прочее.

– А то! – согласно кивнула Протасова. – Красавицам должно быть и умными. Не инако!

Дневник императрицы: