Франц Таурин - Каменщик революции. Повесть об Михаиле Ольминском

— Очень-то круто не надо бы, — заступился Михаил Степанович. — Я уже отчитывал его. Он понял свою оплошность. И основательно прочувствовал. Кстати, когда полиция пришла, держался без робости, даже наоборот.

— Это как же наоборот? — заинтересовался Григорий Иванович.

Михаил Степанович рассказал о стычке Черномазова с полицейским офицером.

— А это гусарство нам совсем ни к чему, — сказал, нахмурясь, Григорий Иванович. — Власть пока не в наших руках. Приходится быть тихонькими. А злость свою в работу перегоняй. Ну, это я ему тоже объясню.

Беседа затянулась не менее чем на полчаса. Из редакторского кабинета Черномазов вышел насупившись. Впрочем, с желчною улыбочкой на губах. Но едва встретился взглядом с Михаилом Степановичем, улыбочка потухла.

Григорий Иванович, уходя, так отозвался о секретаре редакции:

— Из молодых, да ранний. Сперва было на дыбы поднялся. Но с ним есть смысл повозиться. С характером, стало быть, может получиться дельный работник. Но пока, Михаил Степанович, глаз с него не спускайте.

А Черномазов после ухода Петровского подошел к Михаилу Степановичу и сказал:

— Я сперва обиделся на Григория Ивановича и даже надерзил ему. Но теперь, понимаю, что был не прав. И я благодарен ему за товарищеское, пусть строгое, внушение. При случае скажите ему об этом.

По мнению Михаила Степановича, это было мужественное и честное признание, и он от всего сердца простил Черномазову его служебный проступок и подумал даже, что был несправедлив к нему.

Но вскоре, недели через две или три, произошло незначительное само по себе событие, точнее сказать, не событие даже, а вовсе несущественный эпизод, который, однако же, заставил Михаила Степановича серьезно призадуматься.

В середине дня он вышел в приемную за какой-тосправкой к секретарю редакции. Черномазов не сидел за своим столом, а находился в дальнем углу комнаты и, стоя на раздвижной лесенке, отыскивал что-то на самой верхней полке огромного редакционного книжного шкафа.

Михаил Степанович не стал окликать его, отвлекать от поисков и, остановившись посреди приемной, заговорил о чем-то с Машенькой.

В это время входная дверь в приемную открылась и вошли двое: полицейский офицер в чине поручика, высокий, сухощавый, с перетянутой ремнем осиной талией и с запоминающимся лицом кавказского типа, и следом за ним некто в штатском, пониже и поплотнее, с круглой, совершенно невыразительной физиономией. Окинув опытным взглядом приемную и безошибочно определив, кто есть кто, штатский подошел к Михаилу Степановичу, показал ему свой документ и сказал, что он вместе с господином поручиком должен осмотреть все помещения редакции.

— Позвольте узнать, какова причина обыска? — осведомился Михаил Степанович.

— Не обыска, осмотра, — поправил его филер.

— Ну, допустим, осмотра?

— Получены сведения, что в вашей редакции находятся лица, не имеющие вида на жительство в Санкт-Петербурге, — строго и почти торжественно произнес филер.

— Можете ^проверить. Свидетельствую, что таковых лиц в редакции нет, — сказал Михаил Степанович и подал филеру свой паспорт.

— С вами мы побеседуем, когда закончим осмотр, — сказал до того молча слушавший их полицейский офицер каким-то странным, резко гортанным голосом.

Черномазов оглянулся на этот резкий возглас. Михаил Степанович стоял лицом к нему и хорошо видел, как насторожился секретарь редакции при виде полицейского офицера, точнее сказать, при виде полицейского мундира, так как и офицер и филер стояли к нему спиной.

Михаил Степанович подумал еще, как бы Черномазов не ввязался опять в какое-нибудь препирательство с полицией, но ему и в голову не могло прийти, сколь странно поведет себя секретарь редакции.

Все дальнейшее произошло так стремительно, что никто из присутствующих не успел и слова произнести.

Полицейский офицер, обратив внимание на пристальный взгляд Михаила Степановича, направленный поверх его головы куда-то в глубь комнаты, оглянулся, и тогда Черномазов увидел лицо поручика. Черномазов вскинул руки, как бы пытаясь закрыться ими, но от резкого движения потерял равновесие и свалился с лесенки. Видно, сильно ушибся, но тут же проворно вскочил на ноги и быстро скрылся за дверью, ведущей во внутренний коридор, соединяющий редакцию с типографией.

— Вот этот господин, вероятно, без надлежащего вида на жительство, — сказал филер, глянув довольно-таки ехидно на Михаила Степановича.

— Не тревожьтесь, — спокойно возразил Михаил Степанович, — это Мирон Егорович Черномазов, секретарь нашей редакции. Паспорт его у меня, и я готов предъявить его вам по первому требованию.

— Он у вас всегда такой… нервный? — с усмешкой спросил полицейский офицер.

И Михаил Степанович с великим трудом удержал себя от того, чтобы не ответить резкостью на насмешку полицейского. Да, сказал бы он ему, — в этом государстве, где за каждым порядочным человеком охотятся, как за зайцем, нетрудно стать нервным. И еще бы он хотел сказать господину офицеру, что недалеко время, когда нервничать придется ему и ему подобным. Многое можно было бы сказать господину полицейскому офицеру, но… лучше все же было не говорить ничего.

— У них, ваше благородие, работа тоже очень даже беспокойная, — вроде бы сочувствуя и Михаилу Степановичу и этому упавшему с лестницы и внезапно исчезнувшему человеку, заметил филер.

И от этого притворного сочувствия Михаилу Степановичу стало совсем тошно.

— Так чем же могу служить вам, господа? — обратился Михаил Степанович к полицейскому офицеру.

— Благоволите предъявить списки на ваших служащих, а мы сверим с наличием, — ответил филер.

— Таких списков у меня нет, господа, — сказал Михаил Степанович.

— Как же так-с? — пожал плечами филер. — Списки полагается иметь.

— Списки, конечно, имеются, но не у меня, — возразил Михаил Степанович.

— У кого-с?

— У издателя газеты.

— Разве не вы-с?

— Я только один из редакторов.

— Кто же издатель? — спросил филер, хотя видно было, что это ему отлично известно.

— Депутат Государственной думы господин Петровский, — ответил Михаил Степанович.

— Здесь изволят проживать-с?

— Нет, не здесь.

— Благоволите адрес.

— Мне неизвестен. Обратитесь в Государственную думу или к господину градоначальнику.

Незваные гости проверили паспорта у всех сотрудников редакции. Филер столь тщательно, — даже дотошно исследовал паспорт Черномазова, что поручик, тронув своего подручного под локоть, сказал:

— В порядке.

И Михаилу Степановичу показалось, что при этих словах господин поручик усмехнулся в жесткие усы. Впрочем, может быть, только показалось.