Франц Таурин - На Лене-реке

Над рваным гребнем невысокой горной гряды, стерегущей широкую речную долину, поднимается солнце. Редкие, почти прозрачные облачка и высокое голубое небо отражаются в спокойной речной глади; мягко скользят по воде солнечные лучи, вздымая вверх и рассеивая последние хлопья утреннего тумана. Отороченные желтой каймой отмелей, умытые обильной росой, сочно зеленеют длинные плоские острова.

Тихо на реке. Только откуда-то издали, с одного из островов, временами доносятся приглушенные расстоянием голоса косарей и мерный звон оттачиваемых кос. Вдали темнеет небольшая лодка. Двое подростков выбирают перемет.

Легкий порыв верхового ветерка доносит далекий ритмичный перестук, и вскоре из-за острова показывается белый двухпалубный пароход. Валы бегут вдоль бортов и, сливаясь за кормой, оставляют широкий, расходящийся веером след на поверхности воды. Белый борт парохода сверкает под яркими лучами солнца и причудливыми извивами отражается во взволнованном зеркале реки. Пароход огибает глубоко врезавшуюся в реку песчаную косу и, разворачиваясь против течения, входит в городскую протоку. Протяжный гудок проносится над просыпающимся городом.

На верхнюю палубу выходит худощавый широкоплечий человек в светло-сером плаще. Он быстро проходит на нос парохода, останавливается там и, опершись на бортовые поручни, напряженно вглядывается в берег, медленно плывущий навстречу.

Знакомые места… Но как много перемен!.. Да и времени прошло немало. Семнадцать лет…

Здесь, в далеком северном городке Приленске, Андрей родился и провел детство. Здесь умер его отец, ткач с Трехгорки, сосланный за участие в баррикадных боях на Красной Пресне в декабре 1905 года. Отсюда двенадцатилетним подростком уехал он с матерью на ее родину, в Поволжье…

Но родные места всегда дороги сердцу человека. И когда молодому инженеру Андрею Перову предложили поехать на Крайний Север, в Приленск, он с радостью согласился. Людмила была недовольна его решением.

— Ехать из Москвы на край света! — сказала она, возмущенно пожимая плечами. — Меня эта периферийная экзотика нисколько не привлекает. Добровольно забиваться в такую глушь — значит потерять всякое уважение к себе и своим близким.

Зато мать Андрея, Клавдия Васильевна, горячо поддержала его:

— Правильно, сынок, поедем. Ты на родину, а я поближе к Трофимычу. Умру, косточки мои около него покоиться будут.

И вот он снова в Приленске. Через несколько минут он ступит на родную землю этого далекого старинного города.

«Край света», сказала Людмила. Нет, теперь это не край света. А если бы даже и так! Никогда отдаленность не пугала русского человека. Испокон веков пытливые землепроходцы, «не щадя живота своего», пробивались через нетронутую тайгу, плыли на утлых челнах по неизведанным порожистым рекам, открывали и осваивали новые земли. И далекий Приленск не был концом их пути. Именно отсюда, из Ленского острога, вышел Ерофей Хабаров и достиг берегов могучего Амура. Отсюда отчалили и поплыли вниз по Лене остроносые кочи Семена Дежнева. Отсюда двинулись на Охотское побережье и на Колыму Василий Поярков и Владимир Атласов.

А сейчас Приленск вовсе не такой уж далекий город. Хотя по-прежнему от Москвы около десяти тысяч километров, но тысячи эти стали много короче. Было такое время, когда на путь этот уходило от полутора до двух лет. В памяти Андрея сохранился рассказ отца о долгом десятимесячном пути, начало которого лежало на Владимирке, конец — на Приленском тракте. Так было… А он, Андрей, добрался на двадцатый день по выезде из Москвы, да и то лишь потому, что Людмила не решилась лететь. На самолете были бы в Приленске на третьи сутки.

Андрей смотрит на знакомые очертания берегов, и в памяти оживают воспоминания детства…

На этом высоком обрывистом мысу, окруженная старыми ветлами, стояла полуразвалившаяся дача, принадлежавшая в свое время какому-то богатому купцу-золотопромышленнику.

Вспомнилось, как он часто бегал с товарищами играть к старой даче. Они взбирались по ветхой лестнице на второй этаж и оттуда через крошечный балкончик спускались но уцелевшей еще водосточной трубе. Однажды проржавевший конец трубы обломился, Андрей упал и больно, до крови, рассек лоб…

Андрей машинально ощупал шрам над левой бровью. «Метка осталась на память», — подумал он и улыбнулся своим воспоминаниям.

Теперь на месте старой дачи стоял длинный одноэтажный корпус с большими квадратными окнами. Бревенчатые стены уже посерели, но крыша была недавно окрашена в ярко-красный цвет. Неподалеку, отделенная садиком, расположилась неуклюжая, почти кубическая постройка из красного кирпича, и возле нее — высокая металлическая труба. Из трубы весело выскакивали завитки сизоватого дыма.

«Полное сгорание», — с удовольствием отметил Андрей. И тут же подумал: «А ведь, наверно, это и есть кожзавод».

На берегу узкой длинной курейки высилось белое здание электростанции. К высокой башне углеподъемника медленно ползли вереницей ковшики вагонеток, одна за другой исчезая в темном люке. За электростанцией начиналась гавань. Баржи, расставленные вдоль берега, вплотную прижимались одна к другой. По узким дощатым сходням тянулись цепочкой людские фигуры с мешками на плечах. Над некоторыми баржами развертывались стрелы подъемных кранов. Поодаль стоял новый серовато-голубой дебаркадер. Несмотря на ранний час, на палубе его было людно.

«Сейчас за мысом должен показаться холм и на нем старая башня». И снова вспомнил Андрей отца. Садик возле старой башни был любимым местом отдыха Николая Трофимовича. Часто в теплые летние вечера, отмыв запачканные краской руки — работал он в типографии наборщиком, — забирал отец сына, и шли они, держась за руки, в дальний уголок садика. Там, сидя на решетчатой скамье с выгнутой спинкой, заслушивался Андрюша рассказами отца о русских вольных людях, построивших старую башню Ленского острога.

Но когда пароход поравнялся с мысом, Андрей не увидел башни. На холме выросла улица из двухэтажных домов, за ней угадывалась вторая. Новые улицы заслоняли старую башню.

А может быть, ее уже нет?

С каждой минутой изумление Андрея возрастало.

— Люся! Мама! — крикнул он, обернувшись к открытому окну каюты. — Да идите же скорее сюда. Посмотрите! Мама, разве это похоже на наш старый Приленск? Ведь это настоящий город!