Франц Таурин - На Лене-реке

— …только и уцелел, — закончил фразу хрипловатый бас.

— А карбаза? — взволнованно спросила Перфильевна.

— Карбаза, — спокойно пояснил бас, — только раз и ударило о скалу, тут они расщепились, хлебнули ленской водицы да под «щеки» все и ушли.

— Господи! Господи! — И выглянувшая из-под одеяла Таня увидела, как мать быстро и мелко крестится, испуганно поглядывая на рассказчика.

— Чего это ты, мама? — спросила Таня.

— Да как же! Ведь вот каких страхов наговорил. Не дай бог, как все правда!

— Вот поближе, тетка, подъедем, тут тебе всю правду сама река окажет, — отвечал лоцман.

Караван приближался к знаменитым ленским «щекам». Издали «щеки» похожи на огромные, распахнутые настежь ворота. Оба берега почти сходятся и теснят реку отвесными серовато-ржавыми скалами, сдавливая ее живое струящееся тело. Стиснутая река с бешеной яростью бьется о каменистые берега. Отраженные от кручи потоки переплетаются в бурливых водоворотах, прорезывая глубокими воронками поверхность реки.

— А это что за избушка на курьих ножках? — спросила Таня, увидев крошечный, окруженный кривобокими сосенками домик на вершине правобережной скалы, когда карбаза приблизились к «щекам».

— Сторожевой пост, — пояснил лоцман. — На нижнем выходе такой же. Сейчас постовой передаст туда: «В «щеки» вошел караван», и все суда, которые плывут снизу, будут ожидать нас на нижнем плесе. В «щеках» узко, разминуться негде.

Тане «щеки» показались очень грозными, и она облегченно вздохнула, когда карбаза, миновав опасное место, выплыли на привольное плесо, широкое, как озеро.

Карбаза неторопливо плыли вниз по реке. Приветливое ленское солнце ярко светило с чистого безоблачного неба, речная прохлада смягчала дневной зной, и Таня, забыв даже свои книжки, без устали любовалась красотой ленских берегов.

Теперь река заполняла всю пойму, разветвляясь на рукава-протоки, и карбаза то огибали бесчисленные острова, поросшие березняком и елью, а в большинстве покрытые свежей зеленью тальниковых зарослей, то прижимались почти вплотную к скалистым обрывам материкового берега. Гранитные утесы, окруженные группами цепких кряжистых сосен, напоминали то развалины средневекового замка, то фигуры каких-то фантастических животных, то возвышались рядами стройных обелисков, окрашенных в самые разнообразные цвета — от сине-фиолетового до ярко-розового. И Таня вместе с отцом восхищалась чудесной природой ленской долины.

В Приленске хозяйственный Алексеич быстро обжился. В то же лето построил небольшой домишко из двух комнат. Перфильевна развесила на окошках вышитые занавески, застелила Танин столик и самодельный комод беленькими скатерочками, и Шинкаревым, в особенности когда все они вечером собирались в своем домике, казалось, что они никуда и не переезжали или если переехали, то вместе с куском родной прикамской земли.

— Русскому человеку на советской земле везде Родина, — говорил Алексеич.

Перфильевна в молодости была отличной швеей и рукодельницей. Но с годами зрение ее ослабло, поэтому она теперь за шитье принималась редко, каждый раз при этом долго ворчала на себя и работой своей была недовольна. Тем охотнее занималась она обучением дочери. На втором году их жизни в Приленске Таня уже считалась неплохой швеей.

— Теперь у нас в семье два работника, — говорила Перфильевна с довольной улыбкой.

С Василием Парамоновым Таня познакомилась на вечеринке; он заступился за Таню и избавил ее от назойливого ухаживания какого-то подвыпившего парня.

Но когда дома узнали, что дочка познакомилась с Васькой Кудряшом и что он даже домой ее провожал, Перфильевна всполошилась. Уж больно звонкая слава ходила про Ваську Кудряша по рабочей слободке.

— Молода еще с парнями гулять, а этому Ваське хоть и старуха так не попадайся, — выговаривала она дочери.

— И вовсе он, мама, не такой, — горячо возразила Таня, — он сам за меня заступился, — и, смущенная своей горячностью, вся зарделась.

— Нет уж, милая, храни тебя бог от таких заступников. Здесь, в таежном краю, и порядки-то свои, таежные. Посиди-ка лучше дома.

— Все дома да дома! И что тебе, жалко, что выйду я когда? — уже с обидой произнесла Таня.

— А то и жалко, что не хочу до времени внуков качать. Вот и весь тебе сказ, — резко закончила Перфильевна.

Алексеич в разговоре участия не принимал, но, видимо, был вполне согласен с женой. Таня на домашние вечеринки к соседям ходить перестала.

Встречаясь с Василием на улице, она, не останавливаясь, отвечала на его приветствие и быстро проходила, как бы не замечая, что он хочет ее остановить. Василий был избалован девичьим вниманием, и это задевало его за живое, к тому же Таня приглянулась ему с первой встречи.

Все свободное время Таня отдавала чтению. У нее вошло в привычку каждый вечер встречать отца, сидя у окна с книгой в руках.

Василий теперь возвращался с работы переулком, где жили Шинкаревы, хотя этот путь был значительно длиннее.

Таня не могла не заметить этого. Но она ни за что не призналась бы даже самой себе, что ей приятно было видеть Василия. И уж, конечно, она никак не поощряла его настойчивости. Наоборот, завидев его, углублялась в книгу и не поднимала глаз, пока он не проходил мимо.

И вот однажды Василий подошел к окну и заговорил с нею.

— Как вы много читаете. Видать, интересные у вас книжки.

Таня подняла на него глаза и, стараясь не показать своего смущения, так же вежливо ответила:

— Да, книги очень интересные.

— Дали бы что-нибудь почитать, — попросил Василий и улыбнулся.

Таня окончательно смутилась. Быстро встала, подошла к полочке, где лежали книги, взяла одну из них и протянула Василию.

— Пожалуйста, почитайте.

Василий взял книгу, поблагодарил и ушел.

Через два дня он снова остановился у Таниного окна. Возвращая книгу, он приветливо и вместе с тем очень пристально посмотрел на Таню и сказал:

— Дайте еще что-нибудь почитать.

Таня подала ему какую-то довольно толстую книгу. К ее удивлению, уже на следующий вечер Василий снова появился. «Да он, наверное, и не читает моих книг», — подумала Таня. И хотя она все еще испытывала смущение при встречах с Василием, все же спросила:

— А ведь верно, очень интересная книжка? Как вам понравился конец?

Василий невнятно пробормотал что-то в ответ.

— Да вы же не читали вовсе! — Таня весело расхохоталась.

Василий густо покраснел и опустил было голову, но, взглянув на Таню, тоже засмеялся.

— Нет, так не годится! — воскликнула Таня.

Заметив его смущение, она осмелела и даже сделала ему выговор.

— Если берете книги, то извольте их читать, — и, посмотрев на сконфуженного Василия, неожиданно мягко, почти грустно закончила: — А то мне и поговорить о прочитанном не с кем.