Стивен Лохед - Артур

— Здрав будь, Мирддин Эмрис! — крикнул Кай. — Есть у тебя снадобье для пересохшего в пути горла?

— Кай, Бог да благословит тебя, у меня кувшин наготове. — Эмрис нагнулся, поднял кувшин и двинулся навстречу приезжим. Протянув Каю пустой кубок, он наполнил его из кувшина.

— Вода! — взвыл Кай.

— Холодная и чистая из родника под холмом, — отвечал Эмрис.

— Равно полезная душе и телу.

Бедуир наслаждался отчаянием Кая.

— Пей скорее, брат. Мы ждем своей очереди.

— Давай, — хохотнул Борс. — Небось пузо не заржавеет!

Медраут затрясся от смеха и хлопнул Кая по спине, словно они и впрямь — товарищи по оружию.

— Неужто могучий Кай испугался капли святой воды? — давясь, выговорил он.

Кай расправил плечи и грозно глянул на Медраута. Юный тиран расхохотался еще пуще и повис у Кая на локте.

— Шутка, брат! Как и Бедуир, я не хотел сказать ничего дурного.

Кай тихо ругнулся, посмотрел на кубок, потом, поднеся его к губам, осушил в один глоток, сунул в руки Медрауту и пошел прочь.

— Ты перегнул палку, — строго заметил Борс.

— Ха! Пустяк, — весело возразил Медраут, — скоро забудет.

— Возможно, — сурово промолвил Эмрис, — но твоя шутка здесь неуместна. Этот холм посвящен иному божеству. Помни это.

Он передал кувшин мне и пошел вслед за Каем.

Медраут так и продолжал улыбаться, но взгляд у него сделался, как у волка. Когда я наливал ему воду, наши руки соприкоснулись, и по коже у меня пробежал холодок.

В тот же день прибыл король со свитой, в которой находились Гвальхавад и Лленллеаог. К моему удивлению, с ними приехала Гвенвифар — она тоже должна была присутствовать на Совете.

— Вижу, Гвальхмаи не приехал, — сказал Артур. — Что ж, начнем, может, он подоспеет.

Они направились прямиком к ротонде, а я занялся лошадьми. Медрауту велели ждать под холмом, помогать мне с лошадьми и шатрами. Однако он не стал марать рук; пока я сделал всю работу, он бродил по холму и вдоль ручья. Мне казалось, он что-то ищет, но мне не хотелось с ним связываться, и я промолчал.

Мгла сгущалась в долине, вершины холмов обратились в горящие золотом маяки. На востоке громоздились тучи; когда я водил лошадей на водопой, в воздухе уже пахло дождем. Король и его приближенные только что вышли из ротонды и спускались с холма. Внезапно послышался стук копыт по песку. Я бросился на холм и увидел, что к нам быстро приближаются два всадника. Я повернулся и побежал к оставшимся.

— Гвальхмаи! — закричал я. — Гвальхмаи едет!

Борс и Гвальхавад, стоявшие на холме, быстро повернулись туда, куда я указывал.

— Верно, Гвальхмаи, — подтвердил Гвальхавад. — А кто это с ним?

— Отсюда не скажу, — ответил Борс, — но седло под ним легкое.

— Это женщина, — промолвила Гвенвифар.

— Узнаю Гвальхмаи! Непременно он заявится с женщиной! — хохотнул Кай.

— А что тут дурного? — вопросила королева.

— Кто бы она могла быть? — полюбопытствовал Бедуир. Он через плечо обернулся на Мирддина, только что вышедшего из ротонды. Мирддин замер, словно одеревенев.

Всадники въехали под холм и на какое-то время исчезли из глаз. Вскоре они уже неслись вверх по склону, и я мог лучше разглядеть их. С Гвальхмаи и впрямь была женщина. Она была в черном и желтом, лицо ее пряталось под покрывалом.

Гвальхмаи твердо сжимал повод ее скакуна. Что-то в этом подсказало мне, что женщина — его пленница.

Внезапно мне стало невыносимо страшно. По спине побежали мурашки. Я чуял: опасность и смерть близки. Взгляд мой упал на Медраута. Его полные губы кривила усмешка, от которой я похолодел.

Эмрис взглянул на Артура и попытался остановить его движением руки, но Пендрагон смотрел только на скачущих. Он не видел предупреждения и шагнул вперед. Гвальхмаи остановил коня и соскочил на землю. Все подбежали к нему.

— Здравствуй, брат! — крикнул Гвальхавад. Слова его безответно повисли в воздухе.

Гвальхмаи подошел к пленнице, грубо сдернул ее с седла и поставил на ноги, затем, крепко держа за локоть, подтащил к Верховному королю.

— Кто эта женщина и в чем она провинилась, что ты так с ней обращаешься? — вопросил Пендрагон.

— Она — наш враг, лорд Артур, — отвечал Гвальхмаи. — Я привез ее на праведный суд, которого она так долго избегала.

С этими словами он поднял руку, сдернул покрывало и откинул капюшон, скрывавший лицо женщины. То была…

Владычица озера!

Но нет… Даже в теперешнем ошеломлении, глядя на женщину, я понял, что это не Харита, хоть и очень на нее похожа. Она была прекрасна, безусловно, прекрасна, но холодна, как мраморный истукан. Ненависть сочилась из нее и растекалась вокруг, словно змеиный яд.

Я взглянул на Эмриса, ища его ободрения, но он был мрачен и отрешен. Словно плененный зверь, он казался испуганным и не знал, бежать ему или драться. Все это было так на него не похоже, что я отвернулся и больше в ту сторону не глядел.

— Враг? — удивился Артур.

— Даже с врагом принято обращаться учтиво, — резко произнесла Гвенвифар. — Отпусти ее, Гвальхмаи. Мы не варвары.

Гвальхмаи повиновался и разжал хватку. Пленница расправила плечи и дерзко взглянула на короля, который промолвил:

— Кто ты, женщина?

— О великий король, — отвечала она голосом холодным и безжалостным, как сталь. — Этот человек, — она скривилась, — оскорбляет меня клеветой. Он назвал меня изменницей. В чем моя измена? Я требую объяснить, за что меня сюда привезли.

— Тебя привезли сюда отвечать на обвинения, — сказал Гвальхмаи, — и предстать перед судом Верховного короля.

— Обвинения? — с издевкой переспросила женщина. — Я не слышала никаких обвинений. Вы ничего не знаете обо мне.

— Но я знаю тебя, Моргана, — тихо и хрипло произнес Мирддин.

Эмрис шагнул вперед. Бедуир вцепился в него, крича:

— Нет! Мирддин, ради всего святого, не надо!

— Пришло время, — промолвил Мирддин, отводя его руку. Артуру же, который тоже пытался его остановить, сказал:

— Не страшись и уповай на Бога.

Я слышал его голос, странный, напряженный, и, повернувшись, задохнулся от изумления. Эмрис преобразился. Страх, который я только что видел, исчез, и сам он как будто вырос. Сейчас он высился над нами, могучий, пугающий, золотистые глаза горели грозным огнем.

Он подошел к Моргане и взглянул ей прямо в глаза. Та опустила голову, и губы ее тронула злая усмешка. У меня от страха подогнулись колени.

— О, я хорошо тебя знаю, Моргана. Ты всегда обольщала людей ложью. Давно ты сражаешься с Истинным Богом и Его слугами, но, говорю тебе, отныне с этим покончено.

— В каком преступлении вы меня обвиняете? — возмутилась она. — Где пострадавший? В чем ущерб? Кому я причинила зло, кроме вашего слабого и ранимого Бога? Если смертному так легко Его уязвить, пусть явится сюда и Сам об этом скажет!