Дэвид Гилман - Бог войны

Они просидели под сенью дерева добрый час, наблюдая за движением людей по улицам. Солдаты и латники ходили по мосту туда-сюда, выстраивая баррикады из перевернутых повозок, палисадов, стопок снятых с петель дверей и мебели, вытащенной из домов. Перейти мост, обороняемый арбалетчиками в барбаканах – навесных башнях – на одном конце и баррикадой на другом, было невозможно. Вдруг сэр Гилберт цыкнул.

– Дурачье, – только и сказал. И через миг: – Говори, что видишь.

Блэкстоун вгляделся в суету внизу. Солдаты и горожане до сих пор строили баррикаду на мосту, арбалетчики забирались в баржи, причаленные к берегу реки, другие взбирались на верхние этажи домов и поднимали ставни, чтобы держать под обстрелом улицы.

– Они обороняют главный мост и восточные стены.

– Ведя войну, надо выбрать позицию. Где ты сражаешься, ничуть не менее важно, чем то, как ты сражаешься. Погляди еще раз, – велел сэр Гилберт.

Блэкстоун видел лишь, что величайшей преградой для сражения станут тесно застроенные улицы. Хоть одна из рек и огибает излучиной южную часть города, а вторая рассекает его надвое, дома негоциантов на Иль-Сен-Жан вкупе с собственными земельными наделами определенно самая слабая точка на юге. Если удастся пробиться через эти улицы и через мост в старый город в достаточном числе, город взять можно. Но не сейчас, когда возведены новые оборонительные сооружения. Сэр Гилберт ковырялся в зубах, не отводя взора от широко раскинувшегося города.

И тут Блэкстоун сообразил, что именно высмотрел сэр Гилберт.

– Они обороняют Иль-Сен-Жан и град, а не крепость. Большинство оборонительных сооружений на этом южном мосту. Если наши люди проникнут в город и атакуют их с тыла, они попадут в ловушку, учиненную собственными руками. – Он указал вдоль западной стены. – Там. Ворота в стене. Видите? Они старые, кладка будет крошиться, а ворота разлетятся в щепу. И обороняют их скверно. Это самая слабая точка в стене.

Сэр Гилберт отступил поглубже в пеструю тень, где были привязаны их лошади.

– Мы еще сделаем солдата из этого камнескреба, – проронил он.

Блэкстоун всю ночь просидел, обняв колени, на склоне холма, наблюдая за тысячами факелов, светлячками мерцавших во тьме: люди внизу готовились к обороне города. Он не знал, испытывают ли они такой же страх, как он, потому что пришло время встретиться с врагом лицом к лицу, а не убивать его издали. Когда сэр Гилберт сказал людям, где, по его мнению, они должны атаковать, Блэкстоун следил за их лицами. Они жаждали убивать. Кан даст им богатство и женщин.

Английская армия поднялась и выступила перед рассветом. Три корпуса, по четыре тысячи человек каждый, двинулись по склонам холмов. Томас увидел вымпелы и знамена, возносящиеся над тускло-серым горизонтом, развевающиеся на ветру, как хлопающие крыльями хищные птицы. Авангард принца Уэльского двинулся к северным предместьям, а за ним хлынули нестроевые и гражданские, приумножившие английские ряды – маркитанты, возничие, кашевары, конюхи, кузнецы и плотники. Они остановились на порядочном расстоянии позади авангарда, будто еще одно боевое подразделение – военная хитрость, чтобы заставить французов думать, что наступающая армия больше, чем они предполагали. Королевский корпус прямо с запада. Арьергардом командовал Томас Хатфилд, солдат и священник, он же епископ Даремский.

Элфред держал Ричарда при себе, пока Блэкстоун выехал с сэром Гилбертом доложиться Готфриду д’Аркуру.

Томас чувствовал бьющийся в груди трепет. Он ехал прямо к принцу Уэльскому и маршалам армии. Рыцари в латах, щиты и знамена с гербами, их гербовые накидки с крестами святого Георгия на рукавах, ощетинившийся лес копий в руках оруженосцев, тысячи пехотинцев, лучников и валлийских пикейщиков шагали вперед. У Блэкстоуна в глазах зарябило от золотых, алых и синих вышивок на сюрко, фыркающих дестриэ, рвущихся в галоп, чуя волнение воинов – и он не мог не подивиться, что кто-то может не бояться надвигающейся орды. Трубы надрывались так громко, что казалось, один лишь звук способен сокрушить стены города.

– Зачем мне говорить с сэром Готфридом? – полюбопытствовал Блэкстоун, когда они подъехали ближе к надвигающемуся авангарду.

– А затем, что не каждый день простолюдину из рядовых выпадает шанс отрапортовать маршалу английской армии. Он хотел знать твое мнение и ожидает, что ты его представишь. Тебе не повредит быть замеченным. Он нормандец, Христос всемилостивый, и такой же плебей, как ты. С той только разницей, что с его мамашей прелюбодействовал некто важный, – ответил сэр Гилберт.

– Но вы же разглядели их оборону раньше меня, – заметил Блэкстоун.

– Если есть возможность, я предпочитаю не говорить с предателями, на чьей бы стороне те ни бились. – Сэр Гилберт натянул поводья, чтобы подождать на месте. Отряд всадников в золотых и алых цветах Готфрида д’Аркура галопом устремился вперед.

– Итак? – сдвинув брови, поглядел на лучника хромой барон. – Нашел ты способ потратить мою награду на французских шлюх?

Блэкстоун бежал во весь дух, хватая воздух полной грудью, с текущими по щекам от натуги слезами, сжимая лук с такой силой, что ныли костяшки. Он и другие лучники ждали приказа атаковать, напружинившись и осыпая проклятиями, отчаянно вожделея спустить с цепи сдерживаемую силу – колдовское варево из страха и ликования, стремясь рвануться вперед и нанести удар.

– Стоять… стоять… – отдал приказ какой-то почесывающий задницу командир позади. – Ждать труб. Ждать…

Уж лучше быть в обозе, возиться с лошадьми, чем стоять здесь с людьми, видящими, как им все отказывают в шансе ворваться в город, с каждым мгновением ожидания укрепляющийся все надежнее. Надо быть слепцом, чтобы не видеть, как шанс ускользает из рук.

– Стоять…

А потом лучники нарушили приказ, больше не в силах игнорировать ускользающую возможность. Горстка латников сэра Гилберта бежала вместе с ним, дребезжа кольчугами, лязгая латами и тяжело дыша. Валлийские пикейщики, испустив невнятный вопль неповиновения, устремились с ними к воротам. Лучники Элфреда держались впереди, но через сотню длинных шагов сотник поднял руку, остановив атаку, чтобы более тяжело вооруженные воины проследовали через их ряды. Следуя его примеру, лучники наложили стрелы, натянули тетивы и послали губительный град стрел, приземлившихся в двух десятках ярдов перед атакующими, истребляя защитников и выигрывая для сэра Гилберта время, чтобы подобраться поближе. Затем они побежали к воплям и первому лязгу стали о щиты и копья. Еще тридцать ярдов – и новый залп. Английские лучники и валлийские пикейщики начали падать от арбалетных болтов, врезающихся в их не защищенные броней тела. Обороняющиеся держались стойко, и кряхтящие, скрежещущие звуки рукопашной неразрывно слились для Блэкстоуна с разворачивающимся перед ним зрелищем. Войска в более легких доспехах свирепо бились против французских латников. Ярость атаки англичан и валлийцев упорно теснила защитников. Люди перебирались через баррикады, валлийцы вонзали в обороняющихся длинные пики, а люди сэра Гилберта рубили мечами и секирами, прорываясь в город. Блэкстоун узнал такие же сюрко, как были на людях, устроивших им засаду. Их обладатели склонялись со стен, используя для укрытия каждый камень, взводя арбалеты и выпуская болты в атакующих.