София Волгина - Екатерина Великая. Завершение Золотого века

Адмирал Федор Ушаков был извещен, что перед своим отправлением в Черное море Саид-Али поклялся султану Селиму привезти Ушакова пленником в Константинополь. Это сильно рассердило Ушакова, коий решил лично проучить хвастливого пашу. Не давая опомниться, адмирал прошел под его кормой, прокричав: «Саид-бездельник! Я отучу тебя давать такие обещания!», засим дал приказ дать залп, коий разбил корму и сбил бизань-мачту со всеми парусами. Изрядно поврежденный корабль противника, удачно удалился под ветер и был спасен от нового удара токмо следовавшими за ним двумя кораблями, заслонившими его от русского флагмана. К восьми часам турки были полностью разбиты и в беспорядке бежали по ветру. Через полчаса ветер стих и сражение прекратилось.

Тяжелое поражение турецких войск при Мачине, и разгром турецкого флота при Калиакрии адмиралом Ушаковым, ускорили окончание русско-турецкой войны.

Благодаря последней морской победе, Потемкин мог бы принудить турок к продолжению войны и тем самым освободить Россию от обязательств, данных Британии. Когда Екатерина получила первое известие о заключенном перемирии, она обрадовалась, но, узнав, вслед за тем, о победе Федора Ушакова, так же, как и Потемкин, осталась недовольной князем Репниным, тем паче, что генерал-аншеф был масоном-мартинистом, племянником покойного графа Никиты Панина, и входил в ближайшее окружение Великого князя. Заверенный письмами из Петербурга в том, что граф Платон Зубов защитит его от неудовольствия Потемкина, Николай Репнин положил действовать без согласования со Светлейшим, хотя прежде был его деятельным помощником. Светлейший, в гневе вопрошал Репнина, как он мог осмелиться в его отсутствие предпринять таковые действия? Но гнев у незлобивого Потемкина быстро прошел, понеже он прознал, что сие — дело рук Зубовых, посему изменить что-либо было не в его силах. Князь Таврический поспешил в Николаев, дабы осмотреть новые боевые корабли и свой достроенный дворец. Проделав путь в полтысячи верст, он вернулся в Яссы почти за сутки. После чего, вследствие нескольких месяцев изматывающего напряжения под Измаилом, непосильной работы во время пребывания в столице, когда вопрос стоял быть или не быть войне с Британией, быть или не быть в сердце Екатерины, вследствие всех любовных похождений и враждебных перипетий в столице, и, наконец, бесконечных переездов, он слегка занемог, но все же продолжал руководить армией и флотом. В скорости он получил безрадостное сообщение, что в Константинополе паки объявилась чума, а на юге России — эпидемия малярии.

Войдя в кабинет, сбрасывая с себя легкий плащ, утомленный на вид, но веселый Светлейший князь говорил своему секретарю:

— По моей рекомендации, любезный Василий Степанович, контр-адмирал Федор Федорович Ушаков пожалован орденом Святого Александра Невского, а четырнадцати командирам кораблей пожалованы награды орденами Святого Георгия и Святого Владимира 2-ой и 3-ей степеней. На следующий год, не инако, ко дню рождения императрицы, все капитаны будут пожалованы золотыми шпагами с надписью «За храбрость!»

Василий Попов, слушая князя, не спуская с него глаз, радостно улыбался.

— Достойны, достойны сии сыны России, — говорил он, довольно потирая руки.

— Что и говорить! Мой друг, адмирал Федор Ушаков, настоящий гений морских баталий. Вообрази, друг мой: в последнем сражении турки потеряли около пятисот матросов, наши же около двадцати, промеж них — три офицера.

Согласно кивнув, Попов, сокрушенно изрек:

— Могли бы и более их уничтожить, но сказывают, Григорий Александрович, что ветер помог туркам скрыться и отступить к Константинополю.

Лицо Светлейшего погрустнело.

— Да, сожалительно, но их корабли быстроходнее наших, — досадливо изразился он. — Поелику, даже разбитые турецкие корабли уходят от погони.

— Что удивляться, — помрачнел и Попов, — их корабли строят французы, кои веками имеют опыт строительства кораблей.

Потемкин, нервно раскупорив красное вино, разлил его по бокалам и протянул Попову:

— Ничего, Василий Степанович, хоть и молод наш флот, да никому с ним не потягаться.

Выпив и паки налив, князь бодро сказал:

— Помяни мое слово, Василий! Придет славное время — лучше наших кораблей ни у кого не будет.

— Не догнали наши турок, те успели скрыться, но, турки-то, с перепугу, на следующий же день запросили мира, прислали делегацию. А что наш герой Ушаков?

Князь пошарил по столу, выгребая какие-то бумаги. Вынув один из них, зачитал сообщение:

— «Не имея надежды догнать неприятеля, подошел к берегу и приступил к исправлению повреждений». Сие я получил двое суток назад, а сегодни мне донесли, что разбитые реи, стеньги, салинги заменены новыми, пробоины, заделаны, и флот опять состоит в хорошем состоянии.

За столом, вкусно вкушая целого жареного гуся, запивая его красным вином, князь продолжал все говорить о морских сражениях и русских победах.

— В начале августа, Василий Степанович, наш адмирал Ушаков подошел к Варне, где получил от меня депешу с уведомлением о заключении перемирия. Вот, прислал мне письмо, что возвращается на Севастопольский рейд.

— Пора и ему отдохнуть после многих тяжелых сражений…

— Всенепременно! Дадим ему время, отправим хоть в столицу! Кстати, вот новость! — воскликнул князь. — Императрица желает переименовать город Суджук, взятый генералом Иваном Гудовичем, в Новороссийск. Но, главное, друг мой — наш контр-адмирал Ушаков!

Изрядно выпивший князь, склонившись к уху Попова, громко и таинственно прошептал:

— Турки страшно боятся Ушак-пашу!

— Еще бы! Наш Ушаков, может статься, на своих кораблях окажется прямо на Босфоре, у берегов Константинополя.

Потемкин нахмурился и, приняв воинственный вид, пригрозил пальцем:

— И тогда вам, магометанские турки-бусурманы — конец! И баста!

— Конец! — согласно повторил, быстро пьянеющий, вслед за Потемкиным, Василий Попов. — Потому-то они и заговорили о мире, еще после первой битвы с Ушаковым — у Каликратии.

Потемкин мотнул хмельной головой.

— Промежду прочим, — вдруг вспомнил он, — ты слышал, что корабль Саид-Али стал тонуть уже у берегов Константинополя? Многие моряки утонули. Разнеслись слухи, что к городу подходит флот Ушакова. Судьба Саид-Али до сих пор неизвестна. Османы перепуганы, так что вот-вот подпишут мирный договор в Яссах. Прыткий генерал-аншеф Репнин уже начал сей процесс.

Выпив еще раз и поставив бокал, Потемкин встал. Не твердо упершись двумя руками за стол, он молчал. Махнув неопределенно рукой, посмотрел на своего советника веселым глазом и изрек:

— Бог с ним, с сим Репниным. Впереди у нас все токмо хорошее. — Говоря оное, он плюхнулся на стул.