Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

Правитель остановил коня. Оружейник! Он внимательно разглядывал осужденного. Из-под мохнатых седых бровей сверкнул дерзостный вызов. Запекшиеся губы были плотно сжаты. Казалось, еретик с насмешкой наблюдал за волнением правителя. «Такого умельца пришлось отдать треклятому попу!» — с досадой думал тот. Тронув коня, Захарий перевел его на галоп и быстро поехал по берегу озера.

— Расскажи мне, отче, о ересях, — попросил Захарий, сидя в тесной келье.

— О, Армения издавна была колыбелью опасных ересей! Одни евхиты, что сатану почитали, или же ареворды-солнце-поклонники чего стоили! А павликиане? Их высылали во Францию, Италию и Сицилию, смешались они с другими еретиками, новые секты образуя. Мне говорили, что и поныне великое беспокойство они римским первосвятителям причиняют. Но самыми страшными врагами церкви оказались тондракиты…

— Тондракиты? Я видел сегодня последнего, на берегу Севана, в цепях, — перебил Захарий.

— Чудно. Неужели остались еще в Армении тондракиты? — удивился Гош. — Еще до нашествия Малик-шаха истребили их патриархи, с помощью князя Григора Магистроса и войск византийских. Ведь вся страна тогда на две части раскололась. Простому народу привлекательным показалось учение Смбата, что в Тондраке проповедовал, пошел за ним толпами бедный люд. Впрочем, к их греховным общинам примкнули даже некоторые мелкие владельцы, даже пастыри иные. Вот как обстояло дело!

— А в чем их учение? — поинтересовался Захарий.

— Писания не признавали тондракиты, считали, что оно придумано для обмана народа! Не признавали и церковные обряды, только человеком считали Христа. Кроме того, тондракиты проповедовали, что все люди равны, и отказывались признавать законы, не платили налогов. С великим трудом справились сильные мира сего с восстаниями, целые селения истребили и высылали еретиков в дальние края.

В голосе старого настоятеля звучала ирония.

— В преследовании еретиков Церковь святого Григория, пожалуй, мало уступала латинцам! Правда, не сжигали у нас на кострах людей, но жгли дома, накладывали патриархи раскаленную «лисью печать» на лоб нечестивцам и убивали их во множестве…

— Теперь мне понятно, почему Малик-шах так легко расправился с Айастаном! — задумчиво сказал Захарий. — С одной стороны, раздирали распри и предательство вельмож и патриархов, а с другой — борьба с ересями. Ну а если простой народ к тондракитам подался и власть царскую признавать перестал, кому же оставалось защищать страну?

Саргис Мхаргрдзели, владетель Тмогвский, полководец и поэт, был тонким знатоком литературы. Когда приезжий купец из Константинополя появился у него с пергаментными свитками и Саргис увидел среди них повесть о Тристане и Изольде, он не задумываясь уплатил греку неслыханную цену за драгоценную рукопись.

Этим сказанием зачитывались тогда и в Европе, и в христианских странах Востока. Кельтская повесть о злосчастных влюбленных перекликалась с произведениями великих бардов Кавказа — Руставели, Низами. Месяц не выходил из дому вельможный переводчик, трудясь над повестью. Наконец перевод с греческого был закончен, набело переписан золотыми чернилами, на лучшей велени, и преподнесен царице Тамар на очередном приеме.

— Спасибо за подарок, князь Саргис. О чем повествует это сказание? — спросила царица.

— Франгское сказание о взаимной и несчастной любви Изольды-царицы и героя Тристана повествует о том, как прекрасная царица предпочла законному супругу доблестного Тристана и тем самым обрекла его на преследования и смерть, — почтительно объяснил Тмогвели.

Задумалась Тамар. И в молчании стояли вокруг нее вельможи и спасалары. Подняв голову, царица сказала с улыбкой:

— Прекрасно. Прочтешь нам сказание в саду, мой Саргис. После приема.

Тамар сидела на летней террасе Исанского дворца вместе с прибывшим из Ани правителем Армении. На аллее дворцового парка показалась жена министра двора Хошак с восьмилетней дочкой Тамтой. Маленькая княжна впервые представлялась царице Картли и вся трепетала от волнения. Необычайная красота девочки поразила Тамар. Обняв и приласкав раскрасневшуюся Тамту, царица милостиво отпустила ее играть в саду с однолеткой — царевной Русудан. Княгиня Хошак удалилась, и Тамар осталась вдвоем с гостем.

— Кого тебе напомнила маленькая племянница, Закарэ? — задумчиво спросила Тамар.

— Прекрасного ангела! — без промедления ответил Захарий и тихо добавил: — Того самого, которого некогда в соборе узрел маленький глупый горец…

На лице Тамар появилась мечтательная улыбка:

— Маленький горец был поэтом, мой Закарэ! Блаженны нищие духом…

— То же самое сказал мой наставник, отец Мхитар Гош, когда ему рассказали об этом случае.

— А разве ты не забыл о нем, Закарэ?

— Нет, государыня. Так же, как и осень в Вардзии…

Тамар протянула узкую руку в перстнях, и гость из Ани склонился над нею.

— Много воды с тех пор утекло, мой Закарэ! — вздохнула Тамар. — Мы оба постарели, у меня двое детей. А ты так и не женился. Допустим, раньше прекрасная анийка не разрешала. Но теперь, я слышала, ты разошелся с ней…

«Все известно царице!» — подумал Захарий, но ничего не ответил.

— Давно не сидели мы вдвоем, вот так, как старые друзья! Ты все время в своем Ани, крепостные стены, дворцы возводишь, нас совсем забыл, — непринужденно продолжала Тамар, изредка поглядывая на окаменевшие лицо правителя Армении.

— Государыня, сильно разоренными получил я свои области, — объяснил с серьезным видом Захарий.

— Согласна. Но не рано ли мирным трудом занялся, друг мой? Из Рума тревожные сведения приходят…

— И то ведаю. В Киликии у меня верный лазутчик пребывает, зорко следит за султаном.

— Ох, непокойно мне, Закарэ! Я совсем одинокой стала, Давид все больше в Алании своей проживает, ты в Ани находишься… один князь Иванэ остался мне верен! — невесело улыбнулась Тамар.

— А вот и он, легок на помине! — молвил Захарий, заслышав знакомые шаги.

Князь Иванэ был отважен и дерзок в бою, что неоднократно доказывал в больших сражениях. Но в самостоятельных военных действиях редко был удачливым. Покойный парон Саргис, подметив это, не раз с горечью говорил старому другу Хубасару: «Нельзя Иванэ пускать в бой одного, без начала, горяч и сумасброден он, не имеет глазомера…» С годами у Иванэ появились и другие качества — непомерное честолюбие и завистливость. Из всех людей на свете по-настоящему любил и почитал князь Иванэ лишь старшего брата и царицу Тамар. Внешне министр двора был хорош собой и осанист, соперничая по красоте с мужем царицы Сосланом. Лишь металлический блеск больших карих глаз выдавал черствость натуры Иванэ Мхаргрдзели.