Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

Гул одобрения пронесся по обширному залу. Захарий с воодушевлением продолжал:

— А для этой благородной цели соединим наши усилия! Пусть каждый из вас явится на службу или взамен себя пришлет хорошо вооруженных латников на добрых конях…

Последние слова менее понравились благородным владельцам поместий. Со всех сторон посыпались робкие возражения:

— С конями плохо, великий государь! Увели с собой наши табуны проклятые сельджуки!

— И с оружием недостача! Второй год по твоему велению не получаем мы податей с крестьян, на что же было купить нам мечи и кольчуги?!

— А старое дедовское оружие давно поржавело, шаханшах!

Захарий поспешил успокоить феодалов:

— С податями иначе я не мог поступить. Надо же дать овцам обрасти шерстью, прежде чем приступать к их стрижке! А латники эти будут проживать в лагерях, получать хорошую пищу и корм для коней, а также жалование из моей казны. Кроме того, за ревностную службу я буду награждать всадников и их начальников деньгами и поместьями. Насчет же коней добрых я уже договорился с владетелями Арцаха, езжайте туда с богом и выбирайте себе скакунов подходящих! А об оружии мы подумаем, вернувшись в Ани…

Дворцовый гонец привез в Нор-Гетик письмо преподобному отцу Мхитару.

«Отче, ожидаем мы прибытия государыни Тамар для освящения храма в Ариче, воздвигнутого в ее долгоденствие. Приглашаем тебя собраться и незамедлительно на торжество прибыть в Ани…» — писал правитель Армении. В конце письма он неожиданно перешел к первой статье «Судебника»:

«Некоторые ученые мужи считают твою статью о царском суде излишней. Ведь древнего анийского престола у нас нет, а в Киликии у царя Левона свои собственные законы…»

Старый монах поблагодарил Захария за любезное приглашение. Ответ же был грустным:

«Люди, занимающиеся чтением настоящих моих законов (то есть законов о царском суде), будут высмеивать их, уподобляя меня человеку, которому во сне мерещится царство и много другого приятного… Однако мы восполняем несбывшееся своим страстным желанием и считаем целесообразным сохранить в целости наши предложения, в надежде на будущее. А тебе, мой Закарэ, советую еще раз перечесть статью о царском суде! Многое из нее может оказаться полезным и в настоящих обстоятельствах, поскольку ты — некоронованный властелин Армении…»

В Армении проницательный взор царицы Тамар примечал все: и превосходно обработанные поля и сады, и многочисленные горные рудники, и медеплавильни на берегу Дзорагета, и прекрасное состояние дорог и мостов, по которым часто проходили большие купеческие караваны, благоустроенные, придорожные заезжие дворы. У самого Ани царское шествие проследовало через широкую полосу огородов и садов, которыми была окружена столица Армении, и вступило в предместье.

Смеркалось, когда кортеж достиг Главных ворот города, и тут восхищенным взорам открылась необыкновенная картина. На каждом зубце дымным пламенем горела в плошках нефть, а при подъезде головной группы на боевых башнях внезапно вспыхнули цветные огни и приветственно загремели медные трубы. У Главных ворот в полном составе пребывали старейшины в парадных чохах, в окружении знамен братчин. Стоявший впереди всех князь Васак держал на золотом блюде ключи от города. Вдоль стен длинной шеренгой в блестящих кольчугах и шлемах выстроились латники. Запрудившая все пространство перед оградой толпа горожан радостно загудела при виде царицы.

Тамар была растрогана. По знаку правителя все смолкло, и в свежем вечернем воздухе раздался звучный женский голос, который на армянском языке произнес:

— Здравствуйте, дорогие анийцы! Я очень рада побывать в вашем прекрасном городе!

Приветственные клики покрыли слова царицы. Амир города Васак Арцруни выдвинулся вперед и, после приличествующего приветствия, преподнес царице ключи города. Потом снова загремели медные трубы и царский кортеж через Главные ворота двинулся по заполненным улицам к Вышгороду, который также был ярко иллюминован. Факельное шествие сопровождало царицу и ее спутников до самых ворот дворца.

Ранним утром, когда утомленные долгой дорогой и поздним ужином высокие гости еще спали в своих постелях, в дверь спальни Захария тихо постучали. В покой вошел молодой послушник и, потупив взор, передал просьбу высокопреосвященного Антония соблаговолить пожаловать к нему на собеседование.

— Рано обеспокоил тебя, патроно Закарэ, ты уж прости меня, старика! Но боюсь, дорогой, что днем не дадут нам с тобой поговорить. А дела есть срочные и немаловажные… — приветствовал Антоний хозяина дворца.

Председатель коронного совета был статным мужчиной, с седой окладистой бородой и правильными чертами лица. На широкой груди архиепископа висели две золотые панагии, осыпанные драгоценными камнями. Благословив правителя выхоленной рукой с изумрудным перстнем, Антоний откинулся в кресле и задумчиво сказал:

— Сколь задушевен прием, оказанный анийцами нашей великой царице!

— Не одну только государыню, всех друзей из Картли почтил армянский народ! — осторожно поправил Захарий.

Антоний в ответ кивнул согласно:

— Да, мой Закарэ! Братьями были наши народы и братьями должны остаться они в веках!

Преосвященный любил философствовать, стал неторопливо развивать свои мысли:

— В один клубок народы наши свил Всевышний, дорогой, и одна у нас доля — нести бремя святого креста среди неверных! А делить нам с вами нечего! Ведь каждому отвел Господь угол на земле.

— Ты прав, высокопреосвященный, сто раз прав! — горячо воскликнул Захарий. — Великая нужда в друг друге у картлийцев и армян, и давно они побратались на полях сражений, политых их общей кровью… Только духовные пастыри, увы, то не всегда понимают! Наставник мой, отец Мхитар, рассказывал, что некогда по приказу великого царя Давида был созван в Ани церковный собор, на котором святые отцы Айастана и Картли чуть волосы друг у друга не повыдирали, препираясь о вере. Сказал им тогда с укоризной царь Давид: «Святые отцы, помните, что Картлос и Айос [19] Айос — мифический родоначальник армян. были родными братьями!» Не мешало бы нашим и вашим отцам почаще вспоминать благостные слова венценосца…

Антоний в знак согласия кивнул головой:

— Верно, батоно Закарэ! И то сказать, было же время, когда картлийская, агванская и армянская церкви составляли единое целое, вплоть до Двинского собора [20] В 609 г. .

Захарий вспомнил объяснения Гоша и сказал:

— Не восхотели армянские правители подчиниться через православную церковь ненасытной Византии. В самом деле, что хорошего видел Айастан от басилевсов?.. Или православная Картли, которую столь безжалостно разоряли единоверные легионы императора Василия? О воссоединении наших церквей трудно, однако, и помыслить. Католикос Тевдорэ и слышать не захочет об этом… И у меня в Ани такой уж упрямец сидит! — вздохнул Захарий и неожиданно добавил: — Плохо и то, что ослабли христиане рузики на севере и слаба с ними связь. А ведь раньше рузикские цари не раз приглашали армянскую конницу на борьбу со степняками…