Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

— Ничего не понимаю, падре Джордано! Как мог так быстро провалиться левантинский хитрец?

Рандола с недоумением вертел в руках небольшой поясной портрет Гарегина Хетумяна — все агенты папской разведки обязаны были сдавать свое изображение в картотеку. Ближайший его помощник аббат Террачини молча развел руками, выпятив толстые губы. Падре Джордано принадлежал к той породе католического духовенства, которая превыше всего на свете ставила земные утехи. Но Террачини был хитер и изворотлив, неустанно интриговал против своего начальника; это было хорошо известно монсеньору Рандоле…

— Снова мы без глаз и ушей в Армении, — продолжал Рандола недовольным тоном. — Его святейшество будет весьма опечален… Папа почему-то живо интересуется этими варварскими племенами. Придется кого-нибудь туда послать взамен покойника. Кстати, падре Джордано, вам также пора собираться в дальний путь! Кардинал вчера приказал мне послать (не волнуйтесь, только на время) надежного человека в Иконию, ко двору сарацинского султана. Там что-то затевается, и необходимо выяснить, нет ли какой-либо угрозы интересам святого престола в Латинской империи. Выбор пал на вас, падре Джордано.

Отец Террачини, потрясенный назначением, с трудом глотал воздух. Рандола с усмешкой прищурился, глядя на толстяка:

— Румские сарацины в общем довольно добродушный народ и не так сильно, как в Палестине, притесняют христиан. Вы не слишком рискуете, падре Джордано! Но все-таки будьте осмотрительны в Иконии, памятуя о судьбе сего неосторожного глупца… — Рандола небрежно бросил портрет Гарегина Хетумяна в ящик стола.

Со времен изгнания сельджукских эмиров тюрьма в Вышгороде обычно пустовала. Захарий считал, что преступников не следует содержать при дворце. Но с некоторых пор в дворцовом подземелье появился новый жилец. Ключи от подвалов хранились у коменданта, который никого не допускал внутрь тюремного помещения и даже пищу заключенному носил сам.

Майской ночью, когда все обитатели дворца спали непробудным сном, в темницу тихо вошли два человека. У одного в руках был потайной фонарь, другой нес большой сверток.

— Вставай, почтеннейший, и прими одежду! — негромко сказал Ростом.

— Когда же мне ехать? — сладко потянулся заключенный, вставая со своего жесткого ложа.

— К воротам уже подали коней. С тобою поедет сотник Рубен. Он ждет тебя! — и с этими словами Ростом подал узел с одеждой заключенному. — Рубен проводит тебя до Вагаршакерта и далее, до самой границы. Оттуда с попутными караванами ты доберешься до Севастии и потом до Иконии…

«Путь указан как будто подходящий, — подумал заключенный. — Морем через Трапезунт ехать нельзя, в гаванях везде могут встретиться знакомые люди».

Тогда заговорил, не открывая лица, спутник коменданта:

— Я Исраел — доверенный шаханшаха. Мне приказано держать с тобой постоянную связь. Тайные донесения будешь отсылать нам с надежными людьми в Самсун, к настоятелю церкви Святого Карапета — то наш человек. Возьмешь с собой и клетку с парой крапчатых голубей — лучшие летуны голубятни Ростома. Это на крайний случай. Голубь быстро доставит твое сообщение в Вышгород…

— А деньги? — напомнил заключенный.

— Вот возьми пояс, в нем две тысячи золотых, столько уплатили анийские купцы за твои товары. Возьми и добрый хорасанский кинжал, может пригодиться! — ответил Исраел.

Тусклый свет потайного фонаря вырвал из мрака темницы статную фигуру пожилого чернобородого мужчины, облаченного в одежду зажиточного сирийца. Он принял кожаный пояс с золотом и надел его под кафтан. Перебросив через плечо небольшой хурджин с бельем и хлебом на дорогу и взяв в руки окутанную черной тканью небольшую клетку с голубями, он просто сказал:

— Я готов.

— С богом!

Комендант бесшумно отомкнул решетчатую дверь и вывел мнимого заключенного мимо дворцового караула за ворота Вышгорода. Исраел медленно пошел по коридору, ведшему внутрь дворца.

На темном небе мерцали крупные звезды. Из Ущелья Цветов доносился плач шакала, справа в глубокой пропасти шумел Ахурян. Ани спал. Лишь изредка с крепостных стен доносились голоса часовых. Во дворе у коновязи стояли оседланные кони. Ростом тихо свистнул. Из темноты выступил высокий человек и неторопливо приблизился.

— Вот твой спутник, Рубен!

Уже садясь на скакуна, Ростом тихо добавил:

— Стража у Шахматных ворот не выпустит без меня, да и мост через Ахурян до утра разводится… Я сам выведу вас на Мренскую дорогу!

Вернувшись с летних маневров в Ани, Захарий решил послать новое посольство в Киликию для установления единства действий обоих армянских государств перед лицом общей опасности — возраставшей мощи Рума. На этот раз нельзя было посылать Ванакана, он был только монахом. Правитель вспомнил о своем племяннике Хасане Допьяне, который находился в Ани при его дворе. Не по летам рассудительный и хорошо образованный, княжич владел несколькими языками.

— Собирайся в дорогу, Хасан, поедешь на Запад! — объявил за обедом правитель.

Молодое безбородое лицо княжича покрылось румянцем:

— Неужели в Константинополь учиться, дядя Закарэ, посылаешь меня, как мать давно обещала?

— Нет, племянник, в Константинополе тебе делать нечего, там все разорено франтами, да и не до наук нам сейчас. Поедешь подальше — послом к царю Левону. Повезешь ему письмо с предложением дружбы и военного союза против султана. А в Сисе ты больше с военными людьми бывай, Хасан, присматривайся, каково воинство у царя Левона, как обучено оно и хорошо ли вооружено… А теперь отправляйся-ка к Ростому и отбери с ним подходящих спутников и охрану. Тебя будет сопровождать также тер-Ванакан — он уже однажды ездил в Киликию по делам церковным. Деньги получишь у Исраела…

Ванакан, спешно вызванный из Нор-Гетика, был старше княжича и имел уже некоторый посольский опыт. Естественно, что Хасан обратился за советами к своему будущему спутнику.

— Нелегкую задачу возложил на тебя могущественный родич! — объявил Ванакан. — Царь Левон крепко завяз в спорах с франтами, наследниками Антиохийского княжества. Кроме того, Киликии постоянно угрожают то алеппский эмир, то сельджуки из Кесарии. Потому царю Левону приходится быть всегда начеку и осторожно вести государственную ладью!..

Про себя монах удивлялся, глядя на молодого посла: «Неужели шаханшаху Закарэ больше некого было отправить в Киликию, постарше да неопытнее?!» Но тут же рассудил, что в столь тревожное время правитель Армении, вероятно, не счел возможным отвлечь кого-либо из своих ближайших сподвижников на далекую поездку с гадательными результатами. И Ванакан решил не огорчать молодого посла описанием всей трудности его миссии.