Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

В эти тревожные дни к одному из причалов бухты Золотой Рог подошла большая галера. По сходням на берег медленно сошел высокий воин в богатом панцире и серебряном шлеме, с красным плащом на плечах и большим мечом на боку. За ним следовали оруженосцы и вооруженная охрана. Царь Левон II вполне резонно был обеспокоен нарастающим конфликтом между крестоносцами и слабеющей Византией. Кто одолеет — кир Алексей Дука или дерзкие франги? Обстановку в Константинополе и должен был выяснить гундстабль Абелхариб, синьор Гуда, командующий войсками и один из крупнейших феодалов Киликийского армянского государства.

Возведя в торжественной обстановке на трапезунтский престол Алексея Комнина, амирспасалар продолжил поход, выбрасывая вперед подвижные кипчакские разъезды. Захарий двигался в авангарде вместе с пылким царевичем Давидом. Конные полки Аспаанидзе вели на побережье небольшие бои с византийскими гарнизонами и дружинами местных князьков. Лишь потомок воинственного таронца Феодор Гавра оказал ожесточенное сопротивление в Самсуне. Комнины без труда занимали город за городом — Самсун, Синоп, Амастриду. После утомительного похода по гористой местности грузинская конница достигла античной колонии Гераклеи, а в начале апреля сюда прибыл сам амирспасалар. От беженцев он узнал, что крестоносцы приплыли на венецианских галерах в Константинополь, прорвались в бухту Золотой Рог и посадили было на престол царевича Алексея Ангела. Но народ восстал. Алексей IV задушен в тюрьме, и сейчас на троне Алексей Дука, который деятельно готовится к обороне столицы от непрошеных гостей.

— А это значит, что предстоит новый приступ Константинополя, — заключил Захарий, обращаясь к молодому Комнину.

— Какой ужас… — прошептал Давид и, умоляюще подняв глаза на амирспасалара, воскликнул: — О, великий доместик, как я хотел бы хоть издали взглянуть на стены города моих предков!

Захарий любил смелость, особенно у юношей. Ласково поглядев на Давида, который храбро вел себя во время похода, он молвил:

— Что ж, мой царевич, попытаемся пробраться к Босфору, хоть и опасной может оказаться наша прогулка!

В назначенный день на огромной адмиральской галере собралось избранное общество. В числе гостей оказался и гундстабль Абелхариб — Энрико Дандоло был осведомлен о переговорах Папской курии с Левоном Киликийским и принял с почетом королевского представителя. В полдень галера снялась с якоря.

От Гераклеи до Мраморного моря считалось два конных перехода. На рассвете следующего дня амирспасалар Захарий с царевичем Давидом и неизменным Ростомом двинулись в путь. Их сопровождал отборный конвой из анийских панцирников и аланов охраны Вышгорода, на отменных скакунах. Шли тропотой — волчьим ходом о двуконь. Заночевали в селении на половине пути. К концу следующего дня перед всадниками блеснула синяя гладь моря. В четырехстах шагах от берега недвижно стояла большая галера. На ее палубе находилось множество людей, блестело оружие. Ростом, обладавший исключительным зрением, вгляделся и заявил:

— На галере не менее двухсот вооруженных людей. Катапульт и баллист не имеется.

— Стало быть, могут стрелять лишь из обыкновенных луков, — спокойно сказал Захарий и, тронув коленом коня, шагом направился к морю. Царевич Давид, Ростом и всадники конвоя последовали за ним.

Подъехав к самой линии прибоя, амирспасалар остановил коня и с улыбкой обратился к царевичу:

— Жаль, в море вода соленая, мы не сможем напоить коней! А дальше, пожалуй, и не придется ехать. С галеры нас уже увидели и если сами не атакуют, то вызовут навстречу конницу из Константинополя.

На галере и впрямь заметили конную группу. Бонифаций обратился к слепому дожу:

— Монсеньор Энрико, на берегу вооруженные всадники, примерно сотня латников. Но то не греки, у них иное вооружение…

Сообщение вызвало интерес, и Дандоло приказал шкиперу подойти ближе к берегу. Конный отряд продолжал стоять на месте. Лишь когда судно приблизилось на расстояние ближнего полета стрелы, конница стала медленно отходить на высокий холм, развернув голубое знамя с золотым львом. Бонифаций и французские князья залюбовались грозным видом латников, впереди которых ехал всадник гигантского роста в богатом золоченом доспехе и в шлеме с белым пером.

— Я еще не видел этакого великана на наших рыцарских состязаниях — воскликнул храбрый Блуа.

— Да, весь отряд как на подбор. Почище королевских драбантов! — с завистью сказал Балдуин, граф Фландрский.

— Но кто они? — нетерпеливо спросил слепец.

Вдруг над морем раздался звучный голос гундстабля:

— Армянская конница у Босфора, сиры!

Всех присутствующих поразило необычайное волнение знатного гостя из Киликии. Не стыдясь текущих по лицу слез, неотрывно глядел суровый воин на гордых всадников, едущих под родным знаменем далекой Армении…

Шумно в день Пасхи на улицах Галаты, уже целый год занятой крестоносцами. Радуются светлому празднику христовы воины, пьют в долг в кабаках предместья, предвкушая богатую добычу. В таверне близ церкви Св. Петра особенно весело за большим столом, залитым вином и пивом. Здесь восседает каноник Гюнтер из Парижа. Капеллан отряда Блуа пьян. Развалившись на широкой скамье и выставив толстое брюхо, он горланил песню:

Суровые копейщики и лучники из Пикардии и Лимузена покатываются со смеху, слушая диковинное пение.

— Здорово наш попик поет, кум Бенуа!

— После такой песни так и тянет поскорее потрусить грекосов!

— Эй, дайте послушать песню! — прикрикнул лучник Раймонд.

А Гюнтер гремел на весь кабак:

— Что же это получается? — крикнул рассудительный копейщик Бенуа. — Если они братья, зачем нужно их тогда пугать? А если наступаешь на врага, то как не пролить крови?

Опрокинув в широкий рот жбан с пивом, певец в сутане с новым пылом затянул:

— Ну нет, мы этого не допустим! — завопили хором вояки.

— Это мне нравится! — загоготал пикардиец Жан.

— А как насчет девок? — справился обстоятельный Бенуа.