Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

После стремительного рейда конница Захария Аспаанидзе вышла на перевал Зигана и с высоты увидела море. Подойдя к Трапезунту и не встретив сопротивления, она проникла в город и стала окружать цитадель, где укрылся с варяжской дружиной дука Палеолог. Из гавани неожиданно ударили судовые катапульты. В воздухе с шумом проносились горящие желтым пламенем снаряды с жидким огнем, падая на всадников. Аспаанидзе стал поспешно выводить конницу из города. Со стен акрополя раздался злорадный гогот варягов.

Усевшись на пригорке у караванной дороги, спасалары стали совещаться.

— Может, спешиться и ночью войти снова в город? — предложил Махатлидзе.

Спасалары заспорили. На спуске с горы показался конный отряд. Сзади двигался небольшой обоз.

— Амирспасалар! — издали разглядел Джакели.

Захарий был бодр и свеж, его серые глаза блестели, он крепко сидел на вороном коне. Рядом на прекрасных скакунах гарцевали царевичи Алексей и Давид.

— Здравствуйте, друзья! Почему на горке сидите пригорюнившись? — крикнул Захарий, не слезая с коня.

Спасалары встали в смущении.

— Заминка получилась, государь амирспасалар! — признался Аспаанидзе и доложил об обстреле конницы греческим огнем с судов.

— Однако отступать из города все-таки не следовало, господа спасалары… — недовольно заметил Захарий. — Ничего, сейчас ромеи получат ответные гостинцы! — И он громко закричал, повернувшись к стоящему на дороге обозу: — Ростом! Никифор! Арбалеты вперед, поближе к гавани! Смелее, друзья…

На глазах изумленных спасаларов дюжие воины поволокли вперед несколько арбалетов на колесах, совершенно невиданных размеров. За ними двигались навьюченные мулы. Позади шагали с сумрачным видом два высоких молодых грека — Никифор и Зенон, сыновья друнгария Ставракия. Под началом пятисотника Ростома воины скрытно установили на побережье метательные арбалеты, нацелив их на греческие дромоны, которые покачивались в гавани примерно в трех стадиях от берега. Потом Никифор и Зенон, не торопясь, вынули из вьюков и уложили в медные желоба арбалетов железные шары с темным вязким составом, горящей паклей запалили затравки и спустили тетивы. Железные шары с воспламенившимся составом, завывая и оставляя дымный след в воздухе, полетели в сторону галер. Все воины пристально следили за полетом огненных шаров. На палубе одного из дромонов появилось яркое пламя…

— Еще удар, Ростом! — приказал амирспасалар.

После второго залпа галеры, окутанные дымом пожаров, стали поспешно уходить в море.

— А теперь, господа спасалары, примемся за акрополь! — сказал Захарий и, обращаясь к Ростому, негромко добавил: — Молодец твой Волт, чудесно бьют его арбалеты!

Машины повернули в сторону акрополя. После нескольких залпов загорелись деревянные постройки около дворца. На башне акрополя взвился белый флаг.

Амирспасалар удовлетворенно улыбнулся. Он громко сказал старшему царевичу:

— Считай себя императором Трапезунта, царевич. Полихронион!

Необычайной была внешность девяностолетнего Энрико Дандоло: седая борода бога Саваофа и гордая голова, посаженная на геркулесовский торс. Необыкновенной была и его судьба. Принадлежа к одной из двенадцати знатнейших патрицианских семей, имевших исключительное право выбирать дожа «Яснейшей Республики», Дандоло, в бытность послом Венеции в Константинополе, был почти ослеплен по приказу императора Мануила Комнина [54] В 1173 г. , чем в значительной мере объяснялась его ненависть к Византии. Слепота не помешала Дандоло с блеском занимать четверть века высшие государственные должности и даже отважно ходить на приступ крепостей. К остальным вождям крестового похода престарелый Дандоло относился со снисходительностью подлинного хозяина. Впрочем, обращение «молодой человек» к пожилым людям в устах почти столетнего старца не могло звучать оскорбительно, утешали себя спесивые рыцари.

Встреча слепого дожа и маркиза Монферратского состоялась в одном из загородных дворцов, которыми изобиловали окрестности Константинополя.

— Итак, сын мой, жалкий хвастунишка Алексей и его слепой, как и я, родитель — в лучшем из миров, если только не жарятся у сатаны за многочисленные свои прегрешения! А дука отказывается платить. Пропали наши денежки… — спокойно говорил старец, поглаживая длинную седую бороду.

«И откуда старый черт выкапывает выражения вилланов?» — брезгливо поморщился Бонифаций, но промолчал. А Дандоло невозмутимо продолжал:

— Мы — простые купцы Венеции — привыкли честно расплачиваться за выполненную работу, но и своего заработка не упускаем. Византия должна уйму денег. Так вот как теперь нам поступить, молодой человек?

Давно перешагнувший за пятый десяток, Бонифаций проглотил досаду и только пожал плечами, забывая, что слепец не увидит красноречивого жеста.

— Надо их взять самим, сын мой! — заключил старый дож. Нашарив на столе пергаментный свиток, он протянул его маркизу: — Вот, читайте, какие выгодные предложения делаю я, дож Яснейшей Республики, вождям крестоносного рыцарства!

Бонифаций стал неохотно читать свиток. Постепенно лицо его начало проясняться. Предложения дожа Дандоло представлялись действительно весьма выгодными, в основном сводясь к следующему: Константинополь берется приступом и отдается на разграбление крестоносцам; вся добыча складывается в одно место и делится полюбовно, причем три доли идут на погашение долга Венеции, а четвертая — крестоносцам; по завоевании столицы двенадцать избирателей (шесть венецианцев и шесть крестоносцев) выбирают императора новой «Латинской империи», который получает в свое управление четвертую часть всех византийских земель, остальная же территория делится поровну между Венецией и крестоносными феодалами.

«Яснее не напишешь», — подумал Бонифаций и неожиданно заговорил не по существу: — Проклятый евнух Птериогинит по приказу императора Андроника отравил моего родного брата Райнера и его жену, цесаревну Марию…

— Ты сам видишь, сын мой, что этим христопродавцам верить нельзя! — подхватил с усмешкой Дандоло. Чутким ухом дельца он уловил: Бонифаций соглашается. Еще бы! Рыцарям дай только пограбить… (Энрико Дандоло сохранял старую неприязнь купца к бездельникам феодалам.)

— Так подпишите сегодня же договор, благородные синьоры, и начнем втайне подготовку нового приступа города. Долго затягивать дело не следует, Дука начал уже исправлять городские стены, — внушительным тоном закончил беседу дож.

Охотно подписали договор французские феодалы и сам маркиз Бонифаций. А в ожидании приступа Дандоло предложил главарям крестоносцев совершить увеселительную прогулку на его адмиральской галере по Мраморному морю.