Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга I

— Вот как, и твой юный друг, оказывается, поэт!

— И предаровитый! А теперь, мой Саргис, доставь нам удовольствие и прочти что-нибудь из твоего романа! — попросил хозяин, чокаясь с братьями.

Саргис наморщил лоб, начал:

— Я прочту поучение мудреца Бего Рамину.

«О ты, жалующийся на свою судьбу! Ты — лев, как же ты жалуешься на шакалов? Тебе поможет судьба в будущем, и…» — Тмогвели запнулся и смущенно прошептал: — Память проклятая!

— «…и поэтому нечего тебе сейчас так печалиться, — звонко подхватил Шота. — Пока безумная любовь тебя обольщает, тело твое всегда будет притягивать беду. Зачем отдаешь сердце возлюбленной, если не в силах перенести горе и бесчестие?.. Кто посадит розы и потом будет собирать их, тот не может не занозить руки шипами. Ты посеял в сердце своем семя безумной любви и хочешь снять урожай, подобный Вис; но до того времени ты испытаешь много бедствий…»

— Хватит, Шота, — прервал, нахмурясь, Захарий. — Я вижу — слова этого мудреца против любви направлены. А мы за миджнурство славное выпьем, друзья!..

Надолго, на многие годы притихли дидебулы после ниальского разгрома. Лишенный почестей и званий Абуласан печально заканчивал дни в замке Махканберд, возле ослепленного Гузана, воспитывал внуков. «Первый барон Грузии» — Вардан Дадиани куда-то исчез, и царица Русудан могла действовать без помех, в меру своего властного характера и великой любви к интригам — главного занятия царедворцев. К тому времени подросло новое поколение, появились новые фигуры на исторической сцене…

Издавна при дворах властителей Грузии воспитывались дети вассалов в качестве заложников, обеспечивая тем самым добропорядочное поведение своих родителей. С детьми владетельных князьков обращались неплохо, обучали их грамоте и военному делу, потом принимали на службу. В царствование Давида Строителя при тбилисском дворе насчитывались сотни таких юношей, а при Георгии III из далекой Алании привезли круглого сироту, по имени Сослан, в святом крещении — Давид, единственного наследника покойного властодержателя Нузала Джадарона: взамен собственных сыновей родичи охотно отправили Сослана. Мальчик рос, превратился в красивого юношу и, как и все молодые люди при тбилисском дворе, был безнадежно влюблен в Тамар; он лишь издали мог воздыхать по красавице. Ко времени первого замужества Тамар молодому горцу было лет двадцать пять.

Сослан уже успел отличиться в боях и был назначен предводителем аланской дружины.

Однажды утром в дворцовом саду около кельи, где работал Басили, послышались голоса. Летописец прислушался. Под окнами прогуливались старая царица Русудан и Чиабер.

— Ну что толку в том, что подсматривать за царскими особами научились твои приспешники! — ворчливо выговаривала вазиру Русудан. — Ты знаешь, как гневалась царица! А и то сказать, ничего путного придумать не можешь. Сколько лет подходящего жениха для царицы не подберем, ты палец о палец в этом самонужнейшем деле не ударил! А вдруг опять с дорийским выскочкой захочет встречаться Тамар? Кто будет в этом виноват, скажи?

Чиабер в ответ пробормотал что-то невнятное. Скоро голоса затихли…

Басили вдруг осенила блестящая мысль. Несколько дней и ночей рылся придворный летописец в старинных хрониках, делал выписки и расчеты. Затем попросил личного приема у царицы Русудан по неотложному и тайному делу.

— Так ты говоришь, отче Басили, вторая жена царя Георгия Первого, Альда-аланка, мать мятежного царевича Деметре, бежала с внуком Давидом от преследований врагов из Анакопии в страну овсов, женила Давида на дочери тамошнего царя и от этого брака пошли тоже Багратунианы. Так?

— Так, великая государыня. Я установил и родословную сей державной династии Эпремидзе — Багратуниани. Изволь выслушать — Давид, Атон, Джадарок, Давид Сослан. Последний отпрыск и есть тот самый витязь, что при дворе твоем воспитывался, великая государыня, а теперь служит в аланском полку!

Голос Басили звучал преданно и уверенно.

— Ха! А наша покойная Бурдухан, как же она приходилась этому Сослану?

— Никем, государыня, из другого она края!

— Стало быть, близкого, кровного родства между царицей Тамар и Сосланом не имеется? — настаивала старая царица.

«Клюнуло!» — с радостью подумал Басили и с жаром стал доказывать:

— Не имеется, великая государыня! Но Давид Сослан по отцу — настоящий Багратуниани и православной веры. Все как требуется…

Крепко задумалась царица Русудан, отпустив придворного летописца. Вот ведь что получилось… Искали женихов бог весть где, дали возможность проклятому Абуласану всех вельмож обвести. А нужный человек все эти годы тут же рядом проживал, при дворе. Спасибо отцу Басили, хоть и он из прежних абуласановых прихвостней… Надо его вознаградить!

Царственная племянница оказалась, однако, менее доверчивой, чем Русудан. Выслушав обстоятельный доклад Басили об Альде-аланке, бегстве ее с мальчиком Давидом в Аланию и всю остальную историю славных Эпремидзе, Тамар, глядя испытующим взором на придворного летописца, стала расспрашивать:

— Почему же царевич Деметре не увез сына с собою в Константинополь? И почему покойный отец мой, царь Георгий, который часто бывал в Алании и даже там женился на моей матери, никогда ни словом мне не обмолвился о наших родственниках — Эпремидзе? А кстати сказать, в каких именно ущельях правили эти царственные Эпремидзе?

Басили сделал хороший доклад, но на вопросы проницательной царицы ответить не смог. Отпустив насмешливым кивком смущенного монаха, Тамар устало сказала:

— Как мне все это надоело! И когда только кончатся эти сватовства?

Встав с кресла, она направилась к выходу. Остановившись у двери, небрежно кинула тетке:

— Я, кажется, знаю этого вашего Сослана!..

Объявить молодому аланскому осибагатару о его высоком происхождении, со всеми возможными счастливыми последствиями, было поручено тому же премудрому Басили. Выйдя из его кельи, Сослан не чувствовал под собой земли и, вернувшись домой, устроил пирушку родичам и друзьям. Однако причин торжества не объяснял (связанный страшной клятвой молчания, взятой с него посланцем небес, каким ему представлялся преподобный Басили), только счастливо улыбался на все вопросы друзей и усиленно пил за здоровье великой царицы.