Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

Бургут, взяв с собой Кушака, рванулся к оврагу: ему послышался хрип животного. Вдали блеснула молния, и при ее свете они увидели волка, тащившего на себе овцу. Волк трусил шагах в пятнадцати — двадцати впереди них. Воспользовавшись склоном местности, Бургут побежал вверх по склону холма наперерез зверю, а Кушак продолжал преследовать хищника. У Бургута в руках была бронзовая охотничья булава, которую он захватил, выбегая из юрты. При следующей вспышке молнии он резко ударил волка по голове булавой, и тот выпустил из пасти овцу. В темноте зверь получил еще три-четыре удара, но они пришлись по спине. Выпрямившись, волк приготовился броситься на Бургута, но, не успев, свалился от удара камнем, брошенным подбежавшим Кушаком. Вдвоем они добили хищника.

Небо начало проясняться. Неподалеку от загона нашли вторую растерзанную овцу. Волки задрали и одну из четырех лошадей старика гостя. Значит, лошадь бежала в гору, поэтому не смогла спастись от хищника. Кое-как собрали овец и лошадей в загон.

Условились, что старший сын хозяина Тулан останется за сторожа, и легли спать. Бургут тут же заснул, а дед его, расстроившись, долго ворочался с боку на бок.

Под утро возле крайней юрты вновь начали лаять собаки. Послышался голос Тулана: «Подъезжайте сюда!» — топот лошадей, невнятный говор людей. Дед встал и разбудил внука. Бургут, вскочив с постели, быстро вышел из юрты, даже не дослушав ответа на свой полусонный вопрос: «Что еще случилось?»

— Видимо, еще приехали гости, — сказал старик вслед внуку и тоже вышел наружу.

С незнакомыми людьми поздоровались, по обычаю, рукопожатием. Приехавших оказалось человек десять. Из короткого разговора, который вел только один из прибывших, видимо толмач, стало известно, что они ехали из кента Ю и, не добравшись до ближайшего постоялого двора, свернули к юртам старика.

Хозяин подал гостям горячее молоко:

— Оно вылечит любую простуду. Пейте! А то будете кашлять.

Те отказались и попросили кипятка.

— Значит, будете заваривать сушеные фрукты?

— Как вы угадали? — удивился толмач.

— Не первый раз останавливаются у меня ваши…

— Чинжины! Мы себя называем ханьцами. Вы нас — чинжинами…

Скоро уставшие ханьцы расположились на кошмах, закутавшись в тулупы, принесенные хозяевами. Они спали почти до полудня.

По обычаю даваньского гостеприимства путников угощали, не спрашивая, кто они, куда и зачем едут. Но гости не торопились уезжать и сами завели разговор.

— Мы отделились от своего посольства, — начал толмач. — Посол Сына Неба Яо Дин-хань ночью проехал в Эрши [85] Развалины Эрши, столицы древнеферганского государства Давань, находятся в Мархаматском районе Андижанской области Узбекистана. . С ним много чинжинов. Мы рисовальщики. Рисуем на шелке разных животных. Хотим посмотреть ваши наскальные рисунки. Нам о них говорили…

— Да, это в урочище Саймалыташ. Сын мой, Кушак, рано утром уехал в те места. Мог бы вас захватить.

— Доберемся. Встретимся с ним там. Наши лошади устали. Не продадите ли нам коней?

Хозяин посмотрел на старика гостя. Тот одобрительно кивнул.

— Найдутся, — сказал хозяин.

Гость продал трех оставшихся лошадей, хозяин — двух своих. Полученное серебро хозяин отнес своей жене, а гость, завернув в тряпку, спрятал за тесемкой портов.

Ханьцы в сопровождении молодых табунщиков, подъехавших из окрестных юрт, отправились в путь.

Поскольку отпала надобность ехать на базар в далекий Ю, Бургут присоединился к ним, чтобы увидеть своими глазами эти знаменитые рисунки на камнях.

Миновав горный перевал, ханьцы остановились у слияния рек Кугарт и Овек. Старший спросил через толмача:

— Какие еще перевалы имеются в этих горах?

— Их несколько. Колдама, Урумбаш, Кизилсув.

— Проведите нас туда.

— Там нет рисунков. Мы хорошо знаем те места.

— А вдруг найдутся? У вас горы высокие, поднебесные, они полны разных чудес! — Глава ханьцев явно старался расположить к себе табунщиков.

Ханьцы побывали на каждом перевале. Они проехали верхом, прошли пешими через броды, спрашивали, в какое время года мелеют речки, в каких местах случаются обвалы и снежные лавины, оползни, где растут высокие деревья, пригодные для постройки мостов. Хотя табунщики ни в чем не подозревали этих вежливых и улыбчивых гостей, подаривших их женам и невесткам шелковые платочки, старший чинжин счел нужным объяснить свое любопытство: «Когда сюда прибудут караваны из нашей страны, они не должны застрять в горах или попасть под обвалы!» Наивные пастухи, разумеется, не догадывались, что не торговым караванам, а войскам шэнбинов готовили путь эти ханьцы, назвавшие себя рисовальщиками.

На третий день ханьцы и их проводники с трудом поднялись на самый высокий перевал, покрытый снегом.

— Это Кугарт, — пояснил словоохотливый табунщик. — Здесь проходят только пастухи. Торговому каравану не одолеть…

На самой вершине перевала, на стыке двух хребтов, образовалась своего рода чаша, окруженная с трех сторон невысокими пологими скалами. На дне этой огромной чаши лежали обломки темно-коричневой горной породы — след неведомой катастрофы.

— Кушак, мы приехали к тебе! — крикнул Бургут человеку, склонившемуся к одной из глыб. — Чинжины интересуются наскальными изображениями.

Кушак удивленно посмотрел на подъехавших всадников, обвел руками вокруг:

— Эта ложбина называется Саймалыташ…

Толмач объяснил ханьцам, что слово «саймалыташ» означает «точеный камень». По просьбе старшего ханьца Кушак взял в руки железный точечник, поставил острый конец на камень и, ударяя в тупой конец молотком, продолжил начатое до прихода гостей изображение архара. Выбитые на твердом камне точки, соединяясь, начали образовывать линии, а из сочетания линий возникали части тела животного…

— Не ожидал от этих табунщиков такого умения… Не хуже наших… — процедил старший ханец.

— Что говорит ваш главный? — спросил кто-то из даваньцев.

— Он думал, что рисунки сейчас не делают… что они остались от ваших предков… — пояснил толмач.

— Да, есть и старые. Никто не знает, когда их сделали. Наверное, очень-очень давно… Хотите — покажем?

— За тем мы и приехали! — последовал ответ.

Кушак долго водил ханьцев от одного рисунка к другому. В основном это были изображения животных, с которыми связана вся жизнь скотоводов-кочевников. На одном камне были выточены два архара в упряжке, на другом — животное с одним длинным рогом, похожее на яка, на третьем — собаки, пасущие оленей…

Кушак был польщен вниманием чужеземцев, но он заметил, что не все из них интересуются рисунками и не каждый знает толк в этих изображениях и особенно в точечном искусстве.