Лиза Си - Пионовая беседка

— Надень ее перед первой встречей со своим новым владельцем.

— Спасибо, — поблагодарила она и вышла из комнаты.

Через две минуты ко мне вошла моя старая кормилица Шао, наша главная нянька.

— С этих пор я буду заботиться о тебе.

Хуже новости не придумаешь.

Моя мать имела свои соображения относительно того, чем я должна заниматься, сидя в своей комнате, и Шао, которая теперь жила вместе со мной, была обязана помогать ей в осуществлении ее планов.

— Тун — Такая же — ты будешь готовиться к свадьбе, и ничего больше, — объявила Шао. Она была непреклонна.

Услышав мое новое имя, я содрогнулась от отчаяния. Мое имя и титул указывали на то, какое место я занимаю; но мне изменили имя, и из дочери я превратилась в жену и сноху.

В течение семи недель Шао приносила мне еду, но мой желудок превратился во вместилище страха, и я не обращала на еду внимания или упрямо отталкивала ее от себя. Через некоторое время мое тело изменилось. Юбки висели у меня на бедрах, а не на талии, а туники свободно раскачивались на теле.

Мама ни разу не пришла навестить меня.

— Ты ее очень разочаровала, — каждый день повторяла мне Шао. — Как так получилось, что ты вышла из ее тела? Я всегда говорила ей, что плохая дочь — это обычная дочь.

Я была хорошо начитана, но не так, как моя мама. Ее долг состоял в том, чтобы присматривать за мной и выдать меня замуж за юношу из хорошей семьи. Она по-прежнему не хотела меня видеть, но посылала лазутчиков. Каждое утро, незадолго до рассвета, ко мне приходила Третья тетя. Она учила меня вышивать.

— Ты не должна делать больших неумелых стежков, — приговаривала она, и ее голос звенел, словно белый камень-халцедон. Если я ошибалась, она заставляла меня вытащить из ткани нитку и начать заново. Меня ничто не отвлекало, Третья тетя давала точные указания, и я начала учиться. Каждое движение иголки кололо мне сердце, потому что я вспоминала о поэте.

Потом Шао подметала в комнате, и в нее входила Вторая тетя. Она наставляла меня в игре на цитре. Ее считали мягкосердечной, но она была очень строга со мной. Если я щипала не ту струну, она била меня по пальцам толстым зеленым стеблем бамбука. Удивительно, но очень быстро я стала играть намного лучше. Извлекаемые мной звуки были чистыми и прозрачными. Я представляла, как каждая нота вылетает из окна и перелетает через озеро, к дому, где живет мой поэт. Услышав музыку, он задумается обо мне так же, как я думаю о нем.

Во второй половине дня, когда западный склон неба окрашивался разными цветами, приходила Четвертая тетя. Она была бездетной вдовой, но рассказывала мне о высоком значении дождя и облаков.

— Величайшее достоинство женщины состоит в рождении сыновей, — поучала Четвертая тетя. — Благодаря этому женщина становится сильнее, а неудача лишает ее этой силы. Если ты родишь своему мужу сына, то, возможно, удержишь его от посещений увеселительных домов у озера, и он не приведет домой наложниц. Помни, уединение помогает женщине сохранить чистоту. Поэтому ты находишься здесь.

Я внимательно слушала ее, но она ничего не сказала мне о том, что следует ожидать во время брачной ночи или как я могу помочь дождю пролиться из облаков, если я занимаюсь этим с неприятным мне человеком, которого не знаю и не люблю. Я неустанно представляла то, что случится в часы, ведущие к этому событию: мать, тети и сестры будут мыть меня и одевать в свадебные одежды. Они прикрепят к нижней юбке пять зерен, кусочек свинины и свиное сердце, и они будут касаться моей кожи. Все будут плакать, когда меня выведут из паланкина. Я перейду через порог дома У, и моя нижняя юбка со спрятанными сокровищами упадет на пол, в знак того, что вскоре я рожу сына и роды будут легкими. Наконец, меня проводят к брачному ложу. Когда-то эти мысли наполняли меня радостным нетерпением, а теперь мне хотелось бежать из дома. Я не могла изменить свою судьбу, и от этого мне становилось все хуже и хуже.

После ужина Пятая тетя уходила с ежевечерних посиделок в женских покоях, чтобы помочь мне совершенствоваться в каллиграфии.

— Письмо изобрели в большом мире мужчин, — объяснила она. — По своей природе это общественное деяние, чего мы, женщины, должны избегать. Но тебе следует учиться каллиграфии, чтобы в будущем помогать своему сыну в учебе.

Мы исписывали множество страниц, копируя стихотворения из «Книги песен», делая упражнения из учебника «Картинки боевых построений кисти» и повторяя уроки из «Образцов четырех женских иероглифов», пока мои пальцы не покрывались пятнами туши.

Пятая тетя не только помогала мне овладеть кистью. Ее уроки были простыми и ясными:

— Лучшее, что ты можешь сделать, — говорила она, — это учиться у древних мудрецов. Поэзия создается для того, чтобы сделать тебя безмятежной, а не для того, чтобы волновать твой разум, мысли или чувства. Веди себя, как подобает, говори тихо и как можно меньше, умывайся чаще и как можно усерднее и старайся сохранять ясность мысли. Благодаря этому каждый увидит на твоем лице печать добродетели.

Я повиновалась и проявляла усердие, но представляла, что каждым движением кисти ласкаю моего поэта. Каждый взмах был прикосновением моих пальцев к его коже. Каждый написанный иероглиф был подарком мужчине, который полностью завладел моими мыслями.

В любой момент дня и ночи, когда в моей комнате не было моих родственниц, в ней оставалась Шао. Так же как Ива, она спала на полу в ногах моей кровати. Она была рядом, когда я просыпалась, пользовалась ночным горшком, учила уроки, ложилась спать. А я была рядом с ней, слушала ее храп и неприличные звуки, которые она издавала, чувствовала ее дыхание и то, что выходило из ее тела и оказывалось в ночном горшке, видела, как она чешет свой зад и моет ноги. И что бы она ни делала, она продолжала выплевывать изо рта слова:

— Женщина становится неуправляемой, если слишком много знает, и твоя мать пытается уберечь тебя от ошибки, — заявляла она, противореча тому, чему учили меня мои тети. — Твой ум зашел далеко за пределы внутренних покоев. Но там тебе грозит опасность, и твоя мать хочет, чтобы ты это понимала. Забудь то, чем тебя учили. В книге «Поучения матушки Вэнь» говорится, что девушке следует знать всего несколько иероглифов: например, дрова, рис, рыба и мясо. Этого достаточно для ведения хозяйства. Остальное может быть слишком опасным.

Раз за разом двери закрывались, чтобы запереть меня в комнате, но мое сердце открывалось все шире и шире. Линян заболела от любви, когда ей приснилось, что она приходит в Пионовую беседку. Я тоже влюбилась, побывав в беседках усадьбы семьи Чэнь. Я не могла делать то, что мне хочется, даже выбирать себе одежду, не говоря уже о будущей жизни с У Жэнем, но мои чувства были свободны. Я не могла сдерживать их. Я пришла к выводу, что мое томление было частично вызвано противоречием между вынужденной покорностью и жаждой любви. Сердцу не прикажешь. Всепоглощающая сила чувств, из-за которой мы забываем об окружающем мире, заставляет наше сердце и разум испытывать страдания, муки, соблазн и восхищение. Но от судьбы не уйдешь, и мы, женщины, должны думать о том, как стать хорошей женой, родить сыновей, вести хозяйство и заботиться о своей красоте, чтобы наши мужья были счастливы и не забывали о том, что им нужно заниматься делами, а не развлекаться с наложницами. Никто не рождается с этими умениями. Этому учат нас другие женщины. Мы становимся женщинами благодаря урокам, афоризмам, приобретенным умениям… Но все это также помогает держать нас в подчинении.