Лиза Си - Пионовая беседка

Прошло три месяца. Солнце чаще скрывалось за облаками и раньше садилось за горизонт. Окна были закрыты и занавешены. Двери защищали нас от постоянного холода, а в жаровнях горел огонь. Эта перемена погоды была благоприятна для меня. Я стала быстрее думать. Я работала неделями напролет, редко позволяя Цзе выходить из комнаты. Но однажды вечером я подслушала, что говорил ей перед сном наш общий муж. Он сидел на краю кровати, обнимая ее за плечи. По сравнению с ним она казалась маленькой и хрупкой.

— Ты такая бледная, — заметил он. — Я вижу, ты похудела.

— Твоя мать жалуется на меня, — сухо произнесла она.

— Забудь о свекрови. Слушай своего мужа. — Он коснулся кругов под ее глазами, похожих на темные луны. — Этого не было, когда мы поженились. Мне больно видеть это сейчас. Разве ты не счастлива со мной? Может, ты хочешь навестить родителей?

Я подсказала Цзе подходящий ответ.

— Девушка — всего лишь гость в доме родителей, — едва слышно процитировала она известное изречение. — Мое место здесь.

— Может, ты хочешь отправиться на прогулку? — спросил он.

— Мне хорошо здесь, с тобой, — она вздохнула. — Завтра я буду прихорашиваться усерднее. Я буду стараться, чтобы ты был доволен…

— При чем здесь я! — перебил ее Жэнь.

Услышав резкий ответ, Цзе задрожала, и он добавил более мягким тоном:

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, но за завтраком ты молчишь и ничего не ешь. Теперь я редко вижу тебя днем. Раньше ты приносила мне чай. Помнишь? Мы часто беседовали в библиотеке.

— Завтра я принесу тебе чай, — пообещала она.

Жэнь покачал головой.

— Дело не в том, что я нуждаюсь в твоих услугах. Ты моя жена, и я беспокоюсь о тебе. Слуги накрывают на стол, но ты ничего не ешь. Боюсь, нам опять придется пригласить доктора.

Это меня беспокоило. Я спрыгнула с балки, села за спиной Цзе и дотронулась пальцем до ее затылка. Теперь мы были так близки и взаимосвязаны, что она никогда не возражала в ответ на мои указания. Цзе повернула голову и закрыла ему рот поцелуем. Я не хотела, чтобы он переживал, и мне было неприятно слушать о его тревоге.

Раньше этот способ действовал безотказно, но сегодня вечером Цзе не сумела заставить его замолчать. Жэнь отпрянул назад и сказал:

— Я говорю серьезно. Я думал, что, получив в подарок издание оперы, ты выздоровеешь, но, кажется, положение только ухудшилось. Поверь, я не хотел этого. Видимо, он опять вспомнил обо мне. — Завтра я поеду за доктором. Будь готова принять его.

Когда они легли в постель, Жэнь обвил Цзе руками, прижался грудью к ее спине и крепко обнял, словно желая защитить.

— С завтрашнего дня все изменится, — прошептал он. — Я буду читать тебе вслух при свете лампы. Я велю слугам приносить сюда еду, и мы будем обедать вдвоем. Я люблю тебя, Цзе. Ты обязательно выздоровеешь.

Мужчины так уверены в себе, в них столько силы и убежденности. Они верят — истово верят, — что могут изменить жизнь, всего лишь сказав несколько слов, и довольно часто им это удается. Я любила Жэня за это, и мне нравилось видеть, какую власть он имеет над своей второй женой. Я видела, как тепло его тела согревает ее, и подумала о ласках Мэнмэя, благодаря которым он вдохнул жизнь в холодное призрачное тело Линян. Дыхание Жэня стало медленным и глубоким, и Цзе тоже успокоилась.

Я едва дождалась, пока он уснет. Сразу после этого я вытащила Цзе из супружеской постели, заставила ее зажечь свечу, смешать тушь и открыть книгу. Я была взволнована и полна вдохновения. Мое сочинение позволит мне вернуться к Жэню и к нашей совместной жизни.

Я не стала слишком долго мучить Цзе… Она написала совсем немного:

«Больше всего в опере удивляет не Линян, а ученый. В мире есть много одурманенных любовью женщин, подобных Линян, которые мечтают о любви и умирают, но не возрождаются к жизни. А все потому, что у них нет такого возлюбленного, как Мэнмэй. Ведь он нашел портрет Линян, призывал ее к себе, восхищался ей; он возлег на брачное ложе с призраком и верил, что она предстает перед ним в плоти и крови; он сговорился с Ши Сяньгу, чтобы открыть гроб, и бесстрашно унес тело; он отправился в далекое путешествие, пал на колени перед своим тестем и принял от него много мук. Сон казался ему явью, и потому он не побоялся вскрыть могилу. Он не стыдился, открыто оплакивая Линян. Он никогда ни о чем не сожалел».

Я улыбалась, довольная этим добавлением. Затем я позволила Цзе вернуться в удобную постель и теплые объятия мужа, а сама поползла вверх по стене и уселась на балку. Я должна была позаботиться о том, чтобы Жэнь был доволен своей женой. В противном случае она не сможет записывать мои мысли. А если она не поможет мне в этом, Жэнь никогда меня не услышит.

Всю ночь я наблюдала за тем, как они спят, и в это время вспоминала о том, что мама и тети говорили об искусстве быть женой.

— Каждое утро вставай на полчаса раньше твоего мужа», — часто поучала мама. Поэтому на следующее утро я подняла Цзе еще до того, как проснулся Жэнь.

«Если ты поспишь на полчаса меньше, это не повредит твоему здоровью или красоте, — прошептала я на ухо Цзе, когда она села за туалетный столик. — Думаешь, твоему мужу нравится видеть, как ты сопишь во сне? Нет. У тебя есть пятнадцать минут, чтобы умыть лицо, расчесать волосы и одеться».

Я припомнила утонченные хитрости женских покоев и помогла ей смешать пудру, нанести румяна, причесать волосы и украсить их заколками из перьев. Я настояла на том, чтобы она надела розовое платье.

«Еще пятнадцать минут уйдет на то, чтобы приготовить одежду твоего мужа. Положи ее рядом с подушкой. Когда он проснется, у тебя наготове должны быть свежая вода, полотенце и гребень».

Когда Жэнь вышел из комнаты, я напомнила Цзе: «Всегда стремись к тому, чтобы улучшить свой вкус и манеру одеваться. Никто из домашних не должен знать о твоей несговорчивости, упрямстве и ревности. Все это твой муж может увидеть и на улице. Вместо этого продолжай учиться. Чтение поможет тебе искусно вести беседу, искусство чайной церемонии согреет твоего возлюбленного, игра на музыкальных инструментах и составление букетов обострят твои чувства и в то же время сделают его жизнь интереснее».

Затем я вспомнила тот день, когда помогала матери бинтовать ноги Орхидеи. «Твой муж — Небо. Ты должна повиноваться ему».

Сегодня, впервые за долгое время, я вывела ее за дверь спальни и повела в кухню. Конечно, Цзе никогда не бывала здесь раньше. Когда она сощурила глаза, неодобрительно глядя на слугу, я дернула ее за ресницы, чтобы ее взгляд оставался открытым и беззаботным. Возможно, она была избалованной девушкой и рассеянной женой, но наверняка мать ее хоть чему-то научила. Я не выпускала Цзе с кухни, пока она не вспомнила самый простой рецепт. Слуги с беспокойством смотрели на то, как Цзе грела в горшке воду, засыпала туда горсть риса и помешивала его, пока не сварила нежную рисовую кашу. Она рылась в корзинах и шкафах и нашла там свежую зелень и сырой арахис. Цзе нарезала их и засыпала в ступку. Затем она положила рисовую кашу на блюдо, поставила его вместе с другими закусками, мисками и суповыми ложками на поднос и понесла в зал, где семья собиралась к завтраку.