Александр Долгов - Спасти Цоя [litres]

– Ты по-английски шаришь?

Шульц сокрушенно замотал головой, и вид у него стал при этом, как у провинившегося школьника, получившего двойку.

– Мистер Эмерсон… алло… вы слушаете меня?

– Да.

– Только, знаете, он английским не владеет.

– Как же мы с ним тогда поговорим?

– Да, без проблем, я переведу, – успокоил я и врубил на телефоне громкую связь, а потом представил маэстро окончательно обомлевшего Шульца.

– Итак, внимательно вас слушаю, мистер Шульц – очень доброжелательно прозвучала трубка слегка надтреснутым голосом Эмерсона.

Но Шульц почему-то молчал – тупо таращил на меня глаза и молчал, точно парализованный. Я стал пихать его локтем под ребра – все без толку, а на том конце провода и сам маэстро с пониманием подбадривал:

– Ну, смелее, мистер Шульц, смелее, я весь внимание…

И тут Шульц очнулся и погнал такую пургу, что я обалдел, только успевал переводить и вовремя его останавливать. Суть душераздирающего повествования заключалась в том, что музыка ELP, ни много ни мало, спасла Шульцу жизнь! Как это случилось? Ему разбила сердце молодая особа, по которой Шульц сох с первого класса, девица ему отвечала взаимностью, собирались даже пожениться и уже подали заявление в загс, но та в последний момент передумала: встретила другого – зрелого мужчину, от которого, как утверждала, совсем потеряла голову, и, разумеется, уже ни о какой свадьбе с Шульцем не помышляла. От невозможности справиться с сердечной болью он пошел топиться в Даугаву, выбрав для себя простой и не особо страшный способ сведения счетов с жизнью. Уже и пару кирпичей на шею прицепил, и на парапет взобрался, готовый сигануть вниз, как внезапно вспомнил, что еще не слышал нового альбома ELP – Trilogy, недавно вышедшего в Англии и наконец добравшегося до советской Латвии с помощью одного знакомого, выезжающего за границу. А за пластинку Trilogy он уже отдал аванс – кровные сорок рублей! Мысль, что он сейчас шагнет в вечность и никогда, никогда больше не услышит нового альбома, вернула его к жизни, за что Шульц бесконечно благодарен маэстро.

В эфире между Ригой и Санта-Моникой повисла тишина, потом музыкант сказал:

– Ничего подобного в жизни еще не слышал ни от одного из своих фанов! Как я понимаю, эта история случилась в 1972 году? Бог мой, как летит время…

Чувствуя себя обязанным откликнуться на подобное откровение своим трагическим эпизодом, так сказать, отплатить той же монетой, Эмерсон поведал о своем:

– А я в том 72-м поменял мотоцикл!.. «Нортон 750», скажу я вам, – то что надо – вместо «Хонды». Спросите: почему? Отвечу коротко: скорость. Ведь тогда я купил дом в сельской местности – в Суссексе. До Лондона – два часа. Вот и гонял! Представляете, носился без шлема – молодость плюс безрассудство! За что и поплатился: поскользнулся на льду, въехал в витрину магазина, пробил башку… В больнице доктор зашивает рану над правым глазом, а я еще и шутить пытаюсь: «На что мой шрам похож?» – «Буква “К”, вроде…» – «Хорошо бы над другим глазом букву “Е” прифигачить». Тот, видно, решил, что от наркоза заговариваюсь… Да я в ту пору и без наркоза ляпал, что в голову взбредет. Приятно вспомнить!

Выждав, пока я переведу последние фразы и Шульц пробормочет что-то вроде слов благодарности, он вдруг с подозрением спросил:

– Что-то голос у вас слишком молодо звучит, мистер Шульц. Сколько же вам лет?

Вопрос я переводить не стал, да и зажимать рот Шульцу тоже не счел необходимым, ведь Эмерсон русским языком не владел, сразу ответил за Шульца – мол, на десяток лет моложе вас. Маэстро подивился, что так хорошо сохранился голос, потом повторил, что очень-очень растроган, даже ошеломлен услышанным от Шульца, посетовав, что нет возможности что-нибудь подарить на память, и тут же нашел выход, предложив скинуть адрес эсэмэской на его телефон, чтобы отправить подарок с дарственной надписью. Домашний адрес Шульца в моей памяти зарубцевался навеки, я тут же набрал его, указав подлинные имя и фамилию.

Шульц ошалело глядел на мои ловкие манипуляции, а потом вдруг заметил, косясь на широкую светящуюся панель мобильника:

– Вот уж не думал, чувак, что в двадцать первом веке телефоны будут как лопаты!

Проследив за тем, как ушло сообщение, я удовлетворенно произнес:

– Ну, Шульц, жди теперь посылочку из Америки.

– Чувак, это сколько ж мне будет лет, когда посылка дойдет? – озадаченно спросил Шульц, пытаясь в уме высчитать свой теперешний возраст. Его вопрос так и повис в воздухе…

Теперь следовало отправляться в дорогу. И тут я подумал: не взять ли мне с собой Шульца? Вдвоем всяко будет веселее, терять мне его нельзя – надо разбираться с его «темным будущим», и с ходу предложил отправиться в 1990-й год.

– Что – Цоя спасать? – весело подмигнул он, ничуть не удивившись.

Я же поначалу ошарашенно уставился на Шульца, но спрашивать его: «А ты откуда знаешь?» – не стал, сообразив, что я сам, видно, хорошо поработал в прошлом времени, просто отлично поработал, раз он в курсе многих событий, про Виктора Цоя в том числе.

– Да я с тобой, чувак, теперь… – с жаром выпалил Шульц, едва не разорвав на себе рубаху от переполнивших его эмоций. – Теперь, чувак, с тобой хоть на край света готов, за такое должен буду тебе по гроб жизни!

Осталось немногое – согласно известному регламенту перехода следовало заказать горячительный коктейль под названием «Кристапс» – адскую смесь рижского бальзама и русской водки, смешанных в равных пропорциях. Для совершения перехода необходимо было выпить этой гадости ровно по сто грамм на брата, можно, конечно, и больше – это не возбранялось, главное, не меньше.

Жестом я подозвал официанта, тот с готовностью, но с возрастающим недоумением слушал произнесенное мною слово. «Простите, что? Кристапс? К сожалению…» Он был явно в замешательстве. Я не сразу сообразил, что в лабиринте временных пертурбаций молодой официант нашего времени мог и слыхом не слыхивать о популярном напитке советских времен. Неувязочка вышла! В другой раз следует быть внимательней. Я как можно более мягко принялся объяснять, что нам следует приготовить и в каком количестве. Смятение официанта постепенно сменялось привычным «чего изволите?» и уже через несколько минут перед нами стоял графинчик с подозрительной жидкостью, по внешнему виду своему более всего напоминавшей… обычную нефть. Щульц, находившийся в состоянии эйфории после общения с кумиром, похоже, и не понял недоразумения, мечтательно глядя на наполняемые емкости.

Я выпил свою порцию залпом, чтобы не растягивать неприятных ощущений при заглатывании редкостной дряни, и сказать по правде, меня все равно чуть не вырвало, настолько омерзительно на вкус то пойло. Шульц наоборот – заправски маханул бокалом – привычное дело, – занюхал хлебушком и даже прослезился от удовольствия. Я попросил официанта подать два счета непременно с записью о заказанном коктейле.