Юрий Власов - Огненный крест. Гибель адмирала

Матерщина на флоте слыла традицией. Ей следовали и в некотором роде обучались. С царя Петра она приняла форму чуть ли не обязательного офицерско-дворянского шика. Изустно передавали самые затейливые и непристойные выражения: замысловатые сплетения диковинных по бесстыдству и образности матерщинных наборов. Самое настоящее опоэтизированное скотство…

Александр Васильевич пробует рукой лежанку. Матрас из соломы. Он расталкивает комья, одергивает матрас и садится. И тут же ловит себя на том, что надсадно, измученно вздыхает. Гвоздем в нем слова одного из членов комиссии: «Сколько людей загубили и еще ораторствуете…»

И Александр Васильевич снова выматерился. Он было подался к двери, но тут же, осадив себя, завел руки за спину и, ссутулясь, опять взялся мерить шагами свою «каюту» из камня и ржавого железа.

Но ведь предали, предали!..

Что ж ты, Господь, так упорно держишь сторону красных! Да какой же ты Отец — своих хулителей и наших убийц берешь под защиту? Куда теперь — в могилу? Заткнуть уши, закрыть глаза — и всем в могилу?.. Черт, стакан бы водки!..

Даже после всего пережитого Александр Васильевич в шаге по-прежнему тверд. Руки у него длинноваты, но в меру; суховатый нос велик и породисто горбат — сколько было из-за этого обид и стычек в детстве.

И опять Александр Васильевич задумался о бумагах. Это уж определенно: возьмутся зачитывать на суде. Надергиванием бессвязных отрывков из текста можно извратить все: любую мысль, любое чувство…

Александр Васильевич замирает и прислушивается. Он уже отвык от обиходных шумов, и громкая речь в коридоре отзывается болезненным напряжением, а тут — стук, лязг… Один раз в сутки по команде заключенные прибирают камеры — сейчас как раз уборка.

От него уборки не требуют. Впрочем, и мусорить нечем. Александр Васильевич жадно принюхивается. Сквозняк из коридора надувает махорочный дым…

Напрасно мается адмирал — письма к Тимиревой («дневник») не у красных. Этому «дневнику» лишь через 25 лет с вершком предстоит проделать путь к красным. А пока гремит костями (иссох, изголодался) по разным теплушкам да платформам Апушкин и мозолит башку раздумьями: к Семенову податься или из Владивостока — за моря, подальше от Родины, чтоб ей!..

Политцентр захватил портфель бумаг и некоторые из личных писем Верховного Правителя, но писем деловых, не к Анне. Это тоже добыча, хотя не главная. Так что успокойся, адмирал. Приляг, закрой глаза, распусти судорогу в теле. Дай измученному мозгу хоть чуток забвения. Не рви душу. Один ты. Никому не нужен во всем этом огромном свете. Никому… кроме Анны…

Алексей Николаевич Крылов — генерал-лейтенант царской службы, профессор и академик, знаменитейший и признанный во всем мире авторитет в кораблестроении. В первое десятилетие XX столетия был Главным инспектором флота, председателем Морского технического комитета. Он находился в центре создания нового российского флота, обладая глубочайшими познаниями теории корабля.

Александр Васильевич Колчак был на 10 лет моложе Крылова и состоял с ним в самых дружеских отношениях. Ведь оба к тому же кончили Морской корпус, а это уже своего рода братство.

Как-то Крылову доложили, что арестован его подчиненный, корабельный инженер К. П. Костенко. Вскоре суд приговорил Костенко к шести годам каторжных работ за революционную деятельность.

Алексей Николаевич подал прошение государю императору с просьбой о помиловании Костенко — одного из самых талантливых корабельных инженеров. Крылов указал на то, что именно Костенко собрал единственный в своем роде свод документов и показаний о причинах гибели кораблей в Цусимском сражении и вообще поведении кораблей при тех или иных повреждениях — материал бесценный при создании нового российского флота. Прошение было вручено морскому министру вице-адмиралу И. К. Григоровичу, в подкрепление была передана и сама книга-сборник Костенко. Крылов вспоминал:

«Я… поехал к Григоровичу, показал ему эту книгу и сказал, что в ней заключается неоценимый боевой опыт. Григорович сказал:

— Я завтра же покажу эту книгу государю.

В понедельник вечером звонит Зилоти (старший адъютант Главного морского штаба. — Ю. В.):

— Министр вернулся с доклада, показал книгу царю; царь его спросил, знает ли он Костенко. Григорович ответил, что знает.

— Действительно ли это такой талантливый офицер, как о нем пишет Крылов, письмо которого мне доложил Нилов (адмирал флота. — Ю. В.)?

— Действительно.

— Нам талантливые люди нужны.

Открыл ящик письменного стола, вынул приговор и что-то на нем написал, что именно, Григоровичу не было видно.

Но Зилоти имел, как говорится, «ходы и выходы» и сказал мне, что приговор получен товарищем министра юстиции и на нем написано: «Дарую помилование».

Утром во вторник звоню к Зилоти:

— Помилование Костенко есть высочайшее повеление, оно должно быть исполнено в двадцать четыре часа, а не в четыре дня, как это канителят юристы; позвоните товарищу министра юстиции и скажите, что Григорович — генерал-адъютант; и если в течение двадцати четырех часов Костенко не будет освобожден, то он обязан доложить царю, что его повеление не исполнено.

Зилоти позвонил кому следует, и во вторник вечером Костенко приехал ко мне благодарить за заступничество».

В 1908 г. Костенко с частью будущего экипажа крейсера «Рюрик» наблюдал за его доводкой и строительством на верфях Виккерса в Глазго. Именно тогда инженер Костенко предложил Азефу убить государя императора на торжествах в честь ввода крейсера в состав военно-морского флота России. Костенко нашел и подготовил для этого злодейства людей из экипажа, да и себя предложил. Эка трудность — выпалить с пяти шагов в грудь царя.

Николай Второй ознакомился с документами, из которых следовало, что военный инженер Костенко изменил присяге и готовил ему, помазаннику Божьему, погибель, — и простил.

Все это Алексей Николаевич Крылов рассказал в книге «Мои воспоминания», изданной Академией наук СССР в 1945 г. Есть в книге такие слова: «Каков флаг, таковы будут и люди».

И заступались ведь, просили. А государь прощал своих врагов.

«Нам талантливые люди нужны…»

Алексей Николаевич был здоровья былинного. Секретарь ЦК ВКП(б) П. К. Пономаренко (начальник Центрального штаба партизанского движения на занятых гитлеровцами землях в Отечественную войну) рассказывал мне о необычной просьбе Крылова.

Алексей Николаевич не мог обойтись без литра водки в день… Причем это никак не сказывалось не только на его внешности, но и работоспособности. Без водки же он страдал, можно сказать, хирел.

Жесткая карточная система военных лет исключала вольный доступ к водке, и Алексей Николаевич поневоле обратился к секретарю Куйбышевского обкома партии. В то время Крылов был Героем Социалистического Труда, трижды награжден орденом Ленина, а в Куйбышеве находился вместе с Академией наук.