Пьер Понсон дю Террайль - Бал жертв

Ланж взглянула на Барраса — тот потупил взгляд. Она переспросила:

— Разве не вы увезли Марион?..

— Вот еще!

— А, так это она вас увезла?

— А! Вот это уже смешно!

Баррас попытался рассмеяться. Ланж положила свою маленькую белую ручку на руку смущенного директора.

— Я знаю многое, — сказала она.

— Что же вы знаете?

— Вы получили вчера утром письмо.

— Да.

— В этом письме вас предупреждали, что вас хотят убить.

— Да.

— Это письмо написала я.

— Вы?!

— Да, я. Вы, наверное, подвергались опасности в эту ночь.

Баррас промолчал.

— Я не спрашиваю вас, — продолжала Ланж, — как вы спаслись… Для меня это все равно, если вы здесь… Только послушайтесь меня и будьте осторожны… Прощайте!

— Как! — сказал Баррас. — Вы меня покидаете?

— Я уезжаю.

— Вы уезжаете из Гробуа?

— Да, друг мой. Сейчас пять часов утра. У меня репетиция в двенадцать, а вечером — спектакль. Прощайте… или, лучше, дайте мне руку, мы пойдем по этой аллее, которая ведет к калитке, и вы проводите меня до кареты.

Баррас повиновался. Через несколько минут он сам отворил дверцу и посадил в карету Ланж. В карете сидела толстая женщина лет сорока, которая заворчала от удовольствия, увидев свою госпожу.

— А! Так с вами была Жаннетта, это милое создание? — воскликнул Баррас, затворив дверцу и просовывая голову в окно.

— Я не оставляю свою госпожу, — сказала Жаннетта.

— Никогда? — улыбнулся Баррас.

— О, чрезвычайно редко!

— Она отлично охраняет меня, — сказала Ланж, смеясь.

— В самом деле?

— Все обожатели приближаются ко мне с почтением.

— Любовь — глупость, — возразила Жаннетта, — на нее не купишь серебра, замка и годовых доходов.

— Добрая Жаннета! — сказал Баррас, смеясь. — Ее никогда не обвинишь в ненаходчивости. До свидания, моя красавица!

Баррас наклонился и сделал знак кучеру, тот хлопнул бичом, карета тронулась.

— Сударыня… Сударыня… — с живостью сказала Жаннетта. — Ах, если бы вы знали!

— Что такое? — спросила Ланж.

— Он был здесь.

— Кто?

— Машфер.

— Знаю, — холодно сказала Ланж.

— А вы видели его?

— Да.

— Он с вами говорил?

— Нет.

Жаннетта перевела дух.

— Слава богу! — сказала она.

— Что ж, если бы он и говорил со мной? — сказала Ланж. — Если бы он приехал в Гробуа нарочно для меня…

— Ах, сударыня!..

— Разве это не друг мой?

— Друг… Без гроша за душой… Изгнанник, которого разыскивает полиция…

Ланж пожала плечами.

— Вот увидите, в одно прекрасное утро, — продолжала Жаннетта, воодушевляясь, — полиция явится к вам.

— Плевать мне на полицию!

— Ваши бумаги захватят.

— Я прежде их сожгу.

— Вы будете арестованы… посажены в тюрьму, конфискуют ваш отель, ваше белье, ваши процентные бумаги, и все это из-за аристократишки… из-за этого бродяги.

Ланж перебила Жаннетту:

— Я тебе запрещаю говорить мне о Машфере.

— По крайней мере, вы не будете его принимать?

— Приму, если он придет.

Жаннетта вздохнула и замолчала. Карета, запряженная почтовыми лошадьми, приближалась к Парижу. Проехав Шарантонскую заставу, она направилась к Сен-Жерменскому предместью, где прелестная и несравненная актриса Ланж выстроила себе отель между двором и садом, отель, достойный ее богатства, таланта и красоты. Двор был заставлен статуями и мраморными колоннами, в ветвях больших деревьев пели тысячи птиц.

Банкир Гопп, поставщик Летран и Симон, богатый каретник, попеременно тратили сумасшедшие суммы, чтобы украсить и меблировать это жилище. Чеканное серебро, золотая посуда, восточные ковры, картины великих живописцев, мрамор белее снега — все это находилось в отеле актрисы Ланж.

Она воротилась домой с задумчивым лицом, едва удостаивая презрительным взглядом все эти богатства, и прямо прошла в небольшой будуар, обитый материей серо-жемчужного цвета с золотыми полосами. Этот будуар был ее любимым убежищем и сообщался с садом несколькими ступенями, которые вели в уединенную аллею. В конце этой аллеи была калитка в соседний переулок, за калиткой дерновая скамья.

Ланж разделась; потом, вместо того чтобы лечь в постель, закуталась в широкий пеньюар и отослала Жаннетту. Когда Жаннетта ушла, Ланж взяла с камина роль, которую она должна была играть в тот вечер. С ролью в руке вышла она в сад и по уединенной аллее дошла до дерновой скамьи, находившейся у калитки, и села на эту скамью. Не просидела она и двух минут, как два тихих удара послышалось снаружи. Ланж поспешно встала, сердце ее сильно забилось, а щеки вспыхнули.

Ланж отперла калитку, и какой-то мужчина влетел как ураган.

— Скорее! — сказал он. — За мною следят!

Этот человек был закутан в плащ, закрывавший ему часть лица. Ланж поспешно заперла калитку. Тогда вошедший мужчина скинул плащ, и молодая женщина бросилась ему на шею, говоря:

— Ты, верно, хочешь лишить меня жизни?

Он с восхищением поцеловал ее в лоб.

— Как ты добра и преданна! — сказал он. — Я тебя люблю!

— Ах! Если бы ты истинно меня любил, — сказала она, — ты не подвергал бы свою жизнь опасности каждую минуту, мой обожаемый Арман! Видишь ли, — продолжала она с воодушевлением, — я знаю все!..

— Ты знаешь… все?

— Да, все.

На губах его появилась гордая улыбка. Он сел возле Ланж и окинул ее белоснежное чело с чуть заметными голубыми жилками взглядом, смешанным с нежностью и с самонадеянностью мужчины, который чувствует себя любимым.

— И что же вы знаете, мой прелесный ангел? — спросил он.

— Я знаю, что ты был в Гробуа.

— Да… Я видел тебя там…

— О! И я видела тебя… И испугалась.

— Дурочка!

— Испугалась твоей смерти, мой Арман… Ноги у меня подогнулись… Пелена пала на глаза…

— Чего же ты боялась, моя обожаемая?

— Но ты, верно, лишился рассудка, что спрашиваешь меня об этом…

— Напротив…

— Ведь ты изгнан?

— Ну так что ж?

— Осужден на смерть?

— Однако ты видишь, что я жив и здоров.

— А если бы ты был арестован в Гробуа?

— Полно! Ведь я был не один.

— Знаю.

Он взял ее голову обеими руками и опять поцеловал.

— Как же много вы знаете, — сказал он.

— Я знаю все.

— Это много, мой милый ангел. Ну, скажи же мне, что ты знаешь?

— Ты хочешь?

— Еще бы! Давай, рассказывай!

— Ты был в Гробуа с Каднэ и Суше, человеком в жилете из человеческой кожи…

— Это правда.

— Ты увез Барраса… Вы его связали, заткнули ему рот… Бросили в карету…

— Это правда, — отвечал Машфер, — это был он.

— Что вы с ним сделали? Сам он не хотел мне этого сказать.

— А! Ты его видела?

— Да, он возвращался в Гробуа в ту минуту, как я уезжала оттуда.

Машфер сделался серьезен. Он взял в свои руки беленькие ручки Ланж и сказал: