Говард Фаст - Дорога свободы

Вчерашние рабовладельцы тщательно разрабатывают дьявольский план, который должен лишить негров и белую бедноту всех плодов одержанной победы. Этот план состоит в том, чтобы заинтересовать капиталистов Севера в возвращении рабства, если не формального, то фактического. Надо уничтожить сочувствие белых к неграм. Надо добиться вывода федеральных войск, которые не дают плантаторам развернуться. И тогда наступит пора для разнузданного террора, для разгрома негров, для их подавления.

Связи между южными плантаторами и северными капиталистами крепнут. На Севере тоже все больше укрепляет свои позиции реакция. Уже мелькают имена Гульдов, Рокфеллеров. Они начинают делать политику.

Гидеон Джексон и его друзья прекрасно понимают тактику врага, они разгадали дьявольский план Стефана Холмса. И когда Холмс пытается переманить Гидеона Джексона в свой лагерь, сделать его предателем, негр говорит: «Уходите!»

Джексон понимает, какая опасность нависла над неграми, над их фермами, их свободой, их жизнью. Он борется всеми легальными средствами. Его последняя, отчаянная попытка — свидание с президентом Грантом. Разговор между Джексоном и Грантом — одно из самых волнующих мест в книге. Джексон раскрывает перед президентом план Стефана Холмса. Он говорит, что еще можно остановить руку, занесенную над тем, что даровано народу — как белому, так и черному, — над конституцией. Но Грант — «усталый человек», его раздавили Гульды и Рокфеллеры, он не может больше бороться. И Джексон, возвратившись на родину, говорит:

«В Вашингтоне нас предали. Нас предала республиканская партия, моя партия, партия Эба Линкольна».

Дело идет к трагической развязке. Плантаторы усиливают нажим. Учащаются случаи террора, судов Линча.

Где же выход? Сдаться, покориться? Нет. Гидеон Джексон не знал исторических слов Долорес Ибаррури: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Но он поступает именно так. Он и его друзья, черные и белые, гибнут, сражаясь с оружием в руках против численно превосходящей оголтелой банды ку-клукс-клановцев.

Таков трагический финал книги, показывающей одну из самых позорных страниц в истории американской демократии. Но разве те страницы, которые вписывает в историю современная американская «демократия», менее позорны? Американские мракобесы хотят распространить суды Линча и власть монополий на весь мир. С первых же дней по окончании войны они начали свою подрывную работу против мира и безопасности народов. Они создали сеть своих военных и военно-морских баз во всех концах мира, приступили к гонке вооружений, нарушили все обязательства, взятые на себя США в годы войны и после нее. Американские монополисты вкупе с продажными правителями западноевропейских и других капиталистических стран пытались обмануть народы и навязать им свою политику агрессии. С помощью плана Маршалла, агрессивных блоков, таких, как Западный Союз и Северо-Атлантический блок, американские империалисты превратили маршаллизованные страны в своих сателлитов. Но им не удалось сломить волю народов к миру, не удалось обмануть народы. Огромный размах всенародного движения за мир, сотни миллионов подписей под Стокгольмским воззванием, исторические решения, принятые Вторым Всемирным конгрессом сторонников мира, говорят о том, что народы отвергают диктат американских агрессоров, что народы хотят мира и будут бороться за мир.

Опыт войны и послевоенных лет показал, что напрасны попытки американских империалистов повернуть вспять колесо истории. История против них. Они разделят участь своих предшественников по претензиям на мировое господство, ибо лагерю империалистов противостоит могучий и крепнущий лагерь демократии во главе с народами Советского Союза, которые навсегда похоронили капиталистическое рабство и возвестили миру приход новой эры — эры коммунизма.

* * *

Говард Фаст правдиво рисует негров. Он не сентиментален, он не «жалеет» этих «бедных цветных», ибо он понимает, что не цветом кожи определяется человек. Гидеон Джексон выше президента Гранта, но его величие не от цвета кожи, а от его человеческих качеств.

Гидеон Джексон погиб в неравной борьбе. Но живы заветы этой борьбы в сердцах простых людей Америки — белых и черных. Несмотря на репрессии, несмотря на дискриминацию, суды Линча, живы и сейчас Гидеоны Джексоны. Их много в рядах негритянского народа, который за годы, отделяющие нас от гражданской войны в США, далеко шагнул вперед. И Говард Фаст верит, что и в Америке будущее за демократией, той демократией, которая не будет знать разницы между белыми и черными, которая сумеет добить насквозь прогнившую капиталистическую систему, уничтожить диктатуру «1000 американцев».

«Дорога свободы» Фаста зовет американский народ к борьбе. Этот страстный призыв звучит в каждой строке его глубоко интересной книги.

Я . Викторов .

Всем мужчинам и женщинам, черным и белым, желтым и коричневым, всем тем, кто отдал свою жизнь борьбе с фашизмом.

Война окончилась — долгая, кровавая борьба, крупнейшая из народных войн, известных до той поры в истории, — и солдаты в синих мундирах ушли к себе на родину. Солдаты в серых мундирах, удрученные и недоумевающие, осматривались вокруг и видели, что натворила в их стране война.

В здании судебной палаты в Апоматоксе генерал Ли отдал победителям свою шпагу — это был финал, последняя сцена военной драмы. И вот в южных штатах четыре миллиона негров стали свободны. За эту свободу было заплачено дорогой ценой, она была драгоценна. Свободный человек думает о вчерашнем дне, думает о завтрашнем и знает, что оба принадлежат ему. Будешь голоден, и никто тебя не накормит — нет у тебя хозяина; но захочешь итти быстрым шагом, и никто не скажет: «Иди медленно», — нет над тобой хозяина. К тому дню, когда окончилась война, в рядах федеральной армии было двести тысяч негров, и большинство разошлось по домам, унося с собой оружие.

Среди них был и Гидеон Джексон. Это был богатырь сложением, рослый, сильный; но и он устал от войны; с винтовкой на ремне, с полинялым синим мундиром на плечах, он вернулся домой на плантацию Карвелов, на плодородную землю Южной Каролины. Белый господский дом стоял на холме, целый и невредимый, точь-в-точь такой, каким он сохранился в его воспоминаниях; дом не пострадал от войны, но сады и поля сплошь заросли сорной травой и кустарником; и самих Карвелов уже не было в имении — все уехали, куда — никто не знал. Бывшие рабы, возвращаясь домой, селились на старом месте, в своих

прежних лачугах, бок о бок с теми, кто никуда не уходил. Шли месяцы — и все больше освобожденных рабов возвращалось на Карвеловскую плантацию — кто с Севера, куда они бежали в поисках свободы, кто из рядов федеральной армии, кто из сосновых чащ и непроходимых болот, где они скрывались. И они продолжали жить — в великом изумлении от того, что они свободны.