Владимир Москалев - Королева Бланка

– А в случае его неожиданной смерти? – захотел уточнить кто-то.

– Другого сына, Робера.

Потом снова поманил рукой тех троих, старых соратников Филиппа Августа:

– Позаботьтесь о моих детях. Не дайте в обиду. Они Капетинги, кровь от крови моей и моего отца.

Все трое склонили головы, а Людовик покосился: пишет ли клирик? Пишет, и это будет самый важный документ. Другого Людовик не продиктовал. Забыл или намеренно не упомянул о Бланке Кастильской, матери юного короля?.. Знал, что бразды правления возьмет в руки она. Кто же еще? Ведь она мать. Королева! А теперь – вдовствующая королева-мать. Она крепка, сильна духом, и Людовик верил ей. Она прошла большую жизненную школу при свекре Филиппе и при своем супруге. Она сумеет, она знает, что делать, как не допустить мятежа, который неминуемо возникнет.

Архиепископ Санса, всецело преданный короне, обратил на пользу государству момент, когда короля слышали только трое. Подойдя к клирику, он спешно стал ему что-то диктовать. Те двое, что рядом с ним, переглянулись. Таких слов король не говорил! Архиепископ так посмотрел на них, что они, побледнев, молча потупили взоры и подписались там, где указал им Готье Корню, тот, кому они беспрекословно подчинялись.

– Герен, де Руа, де Нель! – снова позвал Людовик троих и сказал им, но тихо, чтобы слышали только они:

– Берегите Бланку…

И впал в беспамятство. Архиепископ кивнул: он принял верное решение, поступив согласно своей чести и долгу перед короной. Теперь самое важное: подпись короля!

А Тибо Шампанский торопился в Париж, чтобы скорее увидеть Бланку Кастильскую. Увидеть раньше всех, пасть перед ней на колени и спеть новую песню о любви к даме своего сердца!

Давно уже, еще при жизни короля Филиппа, он был пленен ее обаянием и красотой. Прошло совсем немного времени, и он понял, что влюблен. Произошло это на коронации ее мужа, в Реймсе, в августе 1223 года. Такой прекрасной она ему показалась тогда в светло-зеленом платье, усыпанном драгоценностями, и с короной на голове, так чарующе она улыбалась, и столь величавы были ее поступь и жесты, столь пленили взор высокая грудь, алые губы и властный взгляд, что сей же час потерял молодой граф голову от любви. Он был очарован испанкой, повержен ею в прах, чуть не бросился перед ней на колени прямо у ступеней алтаря. Спасибо вовремя удержали друзья – не миновать бы скандала. А она ничего этого не видела в упоении сладостными минутами, когда из принцессы ее возвели в королеву. И лишь днями спустя она с удивлением стала замечать обращенные на нее пылкие взгляды нежданного влюбленного. Поначалу ей это польстило, но взгляды становились все горячее и настойчивее, и она стала их избегать. Придворные дамы искоса и исподлобья недвусмысленно поглядывали на нее, загадочно улыбаясь при этом. Камеристки, раздевавшие королеву перед отходом ко сну, делали ей откровенные намеки, не боясь, что она отругает их за это. И однажды она решила покончить со всем этим, во-первых, чтобы не компрометировать себя, а во-вторых, не находя в душе никакого ответного чувства. Да и возраст напоминал о себе: на тринадцать лет она старше его.

В присутствии всего двора, со свойственной ей прямотой она однажды заявила Тибо, что не желает видеть направленные на нее его долгие взгляды, выражающие, как нетрудно понять, любовное томление. Королева Франции не позволит себе флиртовать при живом муже, пусть этот господин уяснит это для себя. А если он не поймет, она пожалуется королю, и тот прикажет ему удалиться без права отныне появляться при дворе.

Фрейлины, слышавшие эту отповедь, переглянулись. Испанка! Истинная дочь Кастилии! Француженка никогда не посмела бы стыдить кого-либо прилюдно.

Кровь бросилась графу в лицо. Он видел, как все смотрели на него, и от смущения не нашелся что сказать. Он был влюблен, и та, кого он любил, ответила ему оскорблением, да еще и публично. Будь на его месте женщина, она стала бы мстить. Пусть даже королю. Но не таков был Тибо. Сказав, что ее величество, судя по всему, неверно истолковала его взгляды, выражавшие всего лишь глубокое почтение, несчастный влюбленный откланялся и ушел.

Краска стыда долго не сходила с его щек, и он полагал, что это заглушит его страсть, быть может, и вовсе убьет ее, но этого не случилось. Напротив, он совсем обезумел от любви, увидев королеву через день на приеме послов из Германии. А еще спустя несколько дней Тибо, оставшись наедине с Бланкой Кастильской в ее покоях, встав на колени признался ей в любви и, пока она не пришла в себя от неожиданной исповеди, спел одну из своих песен, посвященную ей, даме его сердца. Он был поэт, умел сочинять неплохие стихи, и Бланка, не перебивая, слушала этого Иксиона [4] Иксион – царь племени лапифов, приглашенный на Олимп. Там он вздумал влюбиться в супругу Зевса, Геру, и за это был низвергнут в Тартар. Привязанный к вращающемуся огненному колесу, Иксион был обречен на вечные муки. , вздумавшего полюбить жену короля. В эти мгновения ей, по всей вероятности, хотелось видеть поблизости колесо. А Тибо, надо полагать, искренне жалел, что он не царь Давид, а королева не жена одного из его центурионов по имени Вирсавия [5] Вирсавия – жена одного из военачальников царя Давида, который, влюбившись в нее, послал ее мужа в сражение, где тот и был убит. .

– Песня хороша, слов нет, – холодно произнесла Бланка, – но кто позволил вам петь ее мне?

– Любовь к даме моего сердца! – пылко воскликнул Тибо.

– Даму сердца любят на расстоянии, не оставаясь с нею наедине, – последовало возражение. – Во всяком случае, так принято у нас в Кастилии. В нашем королевстве никто не осмелился бы влюбиться в жену государя. Знаете, что за это бывает?

– Но я полюбил вас, мадам, когда вы были еще принцессой. Разве это не оправдывает меня?

– Палач не станет слушать ваших оправданий. Вначале с вас живого сдерут кожу, а потом отрубят голову.

Столь безрадостная перспектива вовсе не охладила пыла безумного влюбленного.

– Это то, чего заслуживает моя любовь? – ответил он. – Так принято у вас в Кастилии?

– За любовь к королеве там вырывают детородные органы, а потом кормят ими преступника, если тот к тому времени не отдаст Богу душу.

– Своеобразно же приветствуется любовь в далекой жаркой Кастилии, – печально промолвил Тибо. – Хорошо, что мы живем во Франции, где не практикуются такие изуверские методы борьбы с любовью.

– Государь подумает над тем, не следует ли и здесь ввести такой обычай.

– Ваши соседи – короли Наварры, Арагона, Барселоны – поступают так же со своими подданными?

– Да, если те позволят себе такую дерзость.

– Влюбиться в женщину?